Уйди из моей жизни

Из-за потемневшего от дождя неба на город раньше времени опустилась ночь, и Даниэлла только сейчас осознала, как безрассудно она поступила, отправившись домой пешком. Мчавшаяся на стремительной скорости машина окатила ее грязной дождевой водой. Даниэлла погрозила ей кулаком. Она шла по довольно спокойной полосе дороги, где не было оживленного движения. Но когда проехала следующая машина, она все-таки перешла с проезжей части на тропинку, чтобы больше не попадать под струи грязной воды.

Когда машина стала замедлять ход, она мысленно поблагодарила водителя за любезность. Затем автомобиль окончательно остановился, с ее стороны открылась дверь, и свирепый голос Байрона приказал ей забираться внутрь.

Благодарная и в то же время испуганная, Даниэлла залезла в машину и пристегнула ремень безопасности. Больше всего на свете она не хотела, чтобы на дороге ее подобрал именно он, но не тащиться же по такой отвратительной погоде пешком еще целую милю!

Гром прогрохотал где-то над их головами, молния, сверкнувшая за секунду до этого, поразила дерево, стоявшее совсем близко. Даниэлла закричала, когда дерево раскололось надвое, и одна его половина с грохотом рухнула поперек дороги.

Если бы Байрон не вернулся и не остановился, тем самым заставив приостановиться и ее, она сейчас могла бы лежать прямо под этим деревом. Возможно, мертвая или, по крайней мере, очень сильно покалеченная.

— Ты в своем уме, Даниэлла? — Байрон сунул ей в руку свой чистый носовой платок, чтобы она смогла вытереть лицо, по которому стекали струйки воды.

Никогда не видела она его таким рассерженным! Глаза Байрона были пронзительны, как молнии, сверкавшие вокруг них, его брови были чернее тучи, а губы — плотно сжаты.

— Какого черта ты в такую погоду решила идти домой пешком?

— Но я ведь не знала, что собирается дождь, — защищалась Даниэлла.

— Должна была знать! Когда мы уходили из сада, он уже начинался. Неужели я так отвратителен тебе, что ты предпочла рисковать жизнью, лишь бы только скрыться от меня?

Даниэлла закрыла глаза, обхватив себя руками, так как почувствовала, что ее начинает бить сильная дрожь.

— Выпей это!

От резкого приказания ее глаза открылись — Байрон сунул ей в руку обтянутую кожей фляжку. Она чуть не задохнулась от запаха бренди. Даниэлла ненавидела этот напиток, но сейчас покорно поднесла фляжку к губам и сделала крошечный глоток.

— Еще, — с раздражением произнес Байрон.

На этот раз она сделала глоток побольше, и это ее тут же согрело.

Байрон завинтил на фляге крышку и грубо бросил следующее приказание:

— Снимай одежду!

— Прости, что ты сказал? — Даниэлла взглянула на него из-под полуопущенных ресниц.

— Я сказал: снимай свою одежду. Я ведь вижу, как ты дрожишь. Так ты подхватишь воспаление легких. Можешь надеть мой пиджак.

Даниэлла понимала, что Байрон говорит дельные вещи, но даже в этом случае…

Дрожащими руками она стянула намокший шелк со своих плеч, спустила его вниз по бедрам и наконец позволила мокрому платью соскользнуть к ногам. Она была слишком несчастна, чтобы чувствовать смущение.

Он передал ей свой пиджак, и Даниэлла с трудом натянула его на мокрое тело. Она закуталась в пиджак и скоро благодаря сухой одежде и выпитому бренди почувствовала себя намного лучше.

Машина все еще стояла там, где Байрон ее остановил, но он держал двигатель включенным, чтобы печка согрела воздух в автомобиле. Пути вперед не было, так как рухнувшее дерево перекрыло дорогу.

Окна в машине запотели, гроза все еще бушевала, но поблизости больше не было деревьев, которые могли бы им угрожать. Даниэлла знала, что в машине они в безопасности — если только можно быть вообще в безопасности в присутствии Байрона!

— Ответь мне на один вопрос, — раздраженно выпалил Байрон. — Ты действительно меня так сильно ненавидишь, что даже не можешь заставить себя прикоснуться ко мне?

Даниэлла не ответила — да и что она на это могла сказать?

Вместо этого она произнесла:

— Мне кажется, для нас обоих будет лучше, если ты станешь держаться от меня подальше.

— Сегодня вечером все получилось случайно, — заметил ей Байрон. — Когда я увидел тебя, то не мог поверить в свое счастье. Бог как будто услышал мои молитвы. Знаешь, я и не представлял, что увижу тебя снова когда-нибудь… и вдруг ты оказалась там на вечере. Я не знаю, как сдержался, чтобы не поцеловать тебя!

— Я рада, что ты все-таки сдержался, — возразила она сухо, — иначе бы я залепила тебе пощечину, и ты почувствовал себя неловко.

— А если я сейчас тебя поцелую, ты меня ударишь? — И он наклонился поближе к ней.

Даниэлла почувствовала, что ее охватывает паника, но заставила себя не двигаться с места и, стараясь не показывать страха, произнесла:

— Вне всяких сомнений. Хотя я не думаю, что тебе это удастся.

Байрон кивнул.

— Согласен, это мне никогда не удавалось, но я никогда раньше и не испытывал ничего подобного. Я никогда не хотел никого так сильно, как хочу тебя сейчас, Элли!