Уильям Шекспир метаморфозы образов любви

Самуэль Даниель родился за год или два до рождения Уильяма Шекспира, а умер через три года после него смерти. Литературная карьера обоих началась в 1590-х годах и закончилась в 1610-х годах. Оба писателя пользовались успехом и стали считаться ведущими авторами того периода, хотя Шекспир больше ассоциировался с популярной сценой, а деятельность Даниеля была связана с придворной поэзией и посвящениями его придворным покровителям. Литературоведы, в целом признают, что многие пьесы и стихи Шекспира были написаны под влиянием произведений Самуэля Даниеля в то время, как возможное влияние пьес Шекспира на произведения Даниеля является более дискуссионным, но вполне вероятным.

Литературовед профессор Джон Питчер (John Pitcher) отметил неоценимый вклад Самуэля Даниеля в английскую литературу, и подчеркнул его влияние на творчество Шекспира: «Елизаветинский гений, который больше всего связал себя с Даниелем, через книги, но, возможно и лично, был, конечно же Шекспиром. Одним из показателей качества и значимости Даниеля, как писателя является усердие, с которым Шекспир следовал и свободно использовал каждую свою публикацию… Но было бы глубоко несправедливо оставить Даниеля в кильватере Шекспира. Нет другого писателя елизаветинской эпохи, у которого был бы диапазон Даниэля: изобретательный поэт в большинстве жанров (за исключением сатиры); первоклассный историк средневековой Англии, как в прозе, так и в стихах».

Джон Питчер описал, как разрешались творческие претензии Даниеля к Шекспиру, так: «Он (Шекспир) быстро ответил на жалобу Даниеля на Розамонду в 1592 году (стихотворение о соблазнении и убийстве любовницы Генриха II) стихотворениями «Венера и Адонис» и «Изнасилование Лукреции». В 1595 году, через несколько недель после публикации Даниэлем первой части своей героической поэмы «Гражданские войны», посвящённой узурпации короны Болингброком, Шекспир извлёк из неё материал для своей трагедии «Ричард II», в частности трогательную встречу Ричарда в плену со своей королевой Изабеллой инцидент, придуманный Даниелем. Долг Шекспира перед Делией, последовательность сонетов Даниеля, более сложна. Даниель познакомил английских читателей с идеей о том, что поэзия может увековечить любимую леди. «Ты будешь по прошествии веков достойна уваженья», — именно, как он написал в «Делии» («Delia» Sonnet 36 Samuel Daniel, Sprague ed., p. 28):

В одном из своих сонетов Даниель профетически, написал подразумевая себя рядом с Шекспиром, так:

© Свами Ранинанда

© Swami Runinanda

______________

Unburied in these lines reseru’d in purenes;

These shall intombe those eyes, that haue redeem’d

Mee from the vulgar, thee from all obscurenes.

«Похоронен в этих строках, перезахоронен в чистом виде;

Они превратятся в те глаза, которые вкупе искупил

Меня от вульгарности, ты от безвестности (искуплен) всеми был».

«Делия» Сонет 36 Самуэль Даниель (лит. перевод Свами Ранинанда).

Критики об особенностях семантического диалекта елизаветинской эпохи в сонете 144.

Мишель Бархэм (Michelle Burnham) строго придерживался теории девятнадцатого века в том, что сонеты Шекспира содержат автобиографическую информацию о нём, чтобы продолжить исследования в романе «Улисс» (Ulysses). Для этого он подробно изучил и использовал стихотворения Джойс, где читатель может открыть для себя образ мышления читателя сонетов Шекспира в девятнадцатом веке. Поэтому критик Бархэм утверждал, что критики прошлого считали, что Шекспир принимал участие в любовном треугольнике между белокурым юношей и темноволосой женщиной. Согласно этой версии, в своей статье «Тёмная Леди и Прекрасный Мужчина» («Dark Lady and Fair Man») он изложил свои предположения.

«Любовный треугольник в шекспировском сонете и «Улиссе», — таким аргументом Стивен Бут (Stephen Booth) подкрепил версию Мишель Бархэм, и выдвинул предположение, что в строке 7, фраза «мой святой» была написана и обозначала следующее: «…в традиции придворной любви, в которой поэты обычно говорили и писали о своих возлюбленных в манере общепринятой, и на языке... поклонения святым или близко к этому».

Харви Стэнборо (Harvey Stanborough) утверждал, что в сонете 144, автор затрагивал не тему «бисексуальных отношений между автором и «мужчиной, который справедлив», и «женщиной, которая олицетворяет боль», а скорее всего раскрыл внутренний конфликт Шекспира, как художника».

Он предполагал, «…что на самом деле она (тема сонета) была адресована гораздо более широкой аудитории и являлась попыткой объяснить его собственный художественный склад ума». Для него две любви в сонете перевоплощаются в две страсти, которые тянут разум Шекспира в противоположном направлении: «…повествующий (бард) объясняет, что у него две страсти: страсть (как желание) к комфорту и страсть (как потребность) от отчаяния».