Уильям Шекспир — образы, как космогония мифа

«Акцентирование внимания к смертному исходу для человека по истечению времени в контексте этого сонета, остаётся главным пунктом в центральной части сюжетной линии не только сонета 83, а также двух следующих сонетов, включая сонет 65 содержится почти такое же разрешение проблемы, как и в данном случае». (Booth, Stephen, ed. 2000 (1st ed. 1977. Shakespeare's Sonnets (Rev. ed.). New Haven: Yale Nota Bene. ISBN 0-300-01959-9. OCLC 2968040).

Морфосемантический анализ сонета 63.

Переведя фокус внимания к сонету 63, читателю стоит обратиться к первому изданию Quarto 1609 года, а также архивным дискуссиям критиков («Shakespeare, William. Sonnets, from the quarto of 1609, with variorum readings and commentary». Ed. Raymond MacDonald Alden. Boston: Houghton Mifflin, 1916), где указаны замены слов «шекспировских» сонетов, обратив внимание на слова символы и знаки препинания оригинального текста.

Дело в том, что при многочисленных правках редакторами и издателями изданий разных годов. В итоге, все что мы имеем сегодня, а именно, тексты сонетов на страницах Википедии вобрали в себя все эти «редакционные правки», которые исказили содержание сонетов Шекспира последующих столетий за исключением первого издания оригинального текста 1609 года.

По вполне очевидной причине критики и редакторы не были в достаточной степени знакомы с содержанием многотомных эпосов Гомера, или философскими идеями из толстенных фолиантов работ стоиков, которые были прочитаны Шекспиром.

Но главное, подавляющее большинство критиков остановились на версии личности бастарда Шекспира из Стратфорда-на-Эйвоне, который был ростовщиком и продавцом солода, сыном ремесленника-перчаточника Джона Шекспира. У которого не было материальных возможности обучиться, вместив в себя настоль обширный запас знаний будь он, хоть «семь пядей во лбу».

Однако, возвратимся к семантическому анализу сонета 63, входящий в малую группу сонетов 62-65. Как ни странно может показаться сонет 63 отчасти, как будто вторит теме «продолжения рода» группы «Свадебных сонетов», «Marriage Sonnets» (1—18), но затрагивает тему беспощадного персонифицированного божества Времени из мифа, а также его «cruel knife», «жестокого клинка». Хотя, литературный образ «cruel knife», «жестокого клинка» в контексте сонета 63, судя по всем признаками является обобщающим. Так как Уильям Шекспир был придворным дворянином, участвовавшим во многих дуэлях, в одной из них получил серьёзное ранение в бедро, поэтому прихрамывал на одну ногу. Сонеты 63 и 64 объединяет образ «руки Времени», в сонете 63 «сокрушающей руки» Времени, в сонете 64 «опустившейся» руки, которая «обезобразила обильно горделивые расходы».

Конечно же, время своей рукой ни коим образом не могло «обезобразила обильно горделивые расходы», это всего лишь — поэтическая аллегория!

Характерной особенностью сонета 63, является то, что первое и второе четверостишия рассматриваемого сонета соединены в одно многосложное предложение, которое состоит из нескольких односложных. В ходе семантического анализа при разборе предложений для удобочитаемости будет целесообразным использовать «шекспировское» правило «двух строк».

«Aghast my love shall be, as I am now,

With time's injurious hand crushed and o'erworn;

When hovers have drained his blood, and field his brow

With lines and wrinkles; when his youthful morn

Hath travailed on to Age's steepy night,

And all those beauties whereof now he 's King

Are vanishing, or vanished out of sight,

Stealing away the treasure of his Spring» (63, 1-8).

«Ошеломлённая моя любовь будет такой же, как Я — сейчас,

Раздавленной и потрёпанной от сокрушающей руки Времени (тогда);

Когда парящие (Хораи) иссушат его кровь и поле его лба (подчас)

С линиями морщин; когда его утро юношества,

Измученного возрастом погрузят в ночь (само собой),

И всем этим красавицам, которым сейчас он — Король

Исчезнувших, либо исчезающих с глаз долой,

Похитивших прочь, сокровище его Весны» (63, 1-8).

Стоит отметить, что оба четверостишия, и первое и второе написаны поэтом в сослагательном склонении, где юноша, адресат сонете упомянут автором от третьего лица, фактически вскользь, по касательной.

Возвращаясь к содержанию мифа, необходимо акцентировать внимание на мифологическое ранжирование в космизме богов Олимпа, где юные дочери Зевса и Фемиды; «seasons», «сезоны года», «парящие» Хораи находились в полном подчинении у «бога Времени», получившем олицетворение одновременно в бородатом античном Хроносе и юном стремительном Кайросе, согласно сюжету мифа, взятого за основу языка аллегории при написании сонетов.

«Aghast my love shall be, as I am now,

With time's injurious hand crushed and o'erworn» (63, 1-2).

«Ошеломлённая моя любовь будет такой же, как Я — сейчас,

Раздавленной и потрёпанной от сокрушающей руки Времени (тогда)» (63, 1-2).