Уильям Шекспир — образы, как космогония мифа

Для меня куда лучше ручеёк, чем процветающий населённый город:

Вот здесь я могу сидеть в одиночестве, никем не замеченный,

И под жалобные нотки соловья

Надстраивать мои огорчения и вносить свои неурядицы.

О ты, что обитающий в моей груди!

Не оставляй пожалуйста, дом так долго без жильцов,

Иначе, становясь разрушающимся здание рухнет!

И не оставляй воспоминания о том, каким оно было!

При помощи твоего присутствия восстанови меня, Сильвия;

Ты, нежная нимфа, лелеешь своего несчастного возлюбленного!

Что за приветствия и какой переполох сегодня?

Это мои приятели, которые делают свою волю их законом,

Преследуют какого-то несчастного пассажира.

Они меня любят хорошо, но у меня ещё так много дел,

Чтобы удержать их от нецивилизованных выходок.

Уведёт тебя, Валентин: — Кто это ещё идёт сюда?

Входят ПРОТЕЙ, СИЛЬВИЯ и ДЖУЛИЯ

Уильям Шекспир «Два джентльмена из Вероны» Акт 5, сцена 4, 7—11.

(Литературный перевод Свами Ранинанда 02.07.2024).

Впрочем, предлагаю возвратиться к семантическому анализу сонета 10, в поиске новых литературных образов, которые имеют прямые связи с образами «любви».

Итак, переместив фокус внимания заключительную часть сонета 10, а именно, строки 9-14, мы видим, что выделенного в одно предложение заключительного двустишия, согласно построению «шекспировского» сонета по канону, как такового нет. Таким образом сонет завершается третьем четверостишием, которое представляет собой многосложное предложение, в которое вошли строки 11-14.

«O, change thy thought, that I may change my mind,

Shall hate be fairer lodg'd than gentle love?

Be, as thy presence is, gracious and kind,

Or to thyself at least kind-hearted prove,

Make thee another self, for love of me,

That beauty still may live in thine or thee» (10, 9-14).

«О, измени твои помыслы, чтобы поменял Я своё мнение! (тогда)

Должна ли, ненависть быть поселившейся, чем нежная любовь?

Быть тут, пока твоё присутствие — это милосердие и доброта,

Либо для себя, по крайней мере доказывая добросердечие (вновь),

Заставь своё «Я» другим стать, ради любви ко мне,

Чтобы красота по-прежнему могла жить в твоём (сыне) или тебе» (10, 9-14).

В строке 9, которая представляет собой фактически односложное предложение, где поэт от первого лица обратился к юноше: «O, change thy thought, that I may change my mind», «О, измени твои помыслы, чтобы поменял Я своё мнение! (тогда)».

Конечная цезура строки 9 была мной заполнена связующим наречием в скобках «тогда», которое обозначает «в то время, как», решившее рифму строки. Хотя, слово «пока» располагается в строке 9, но открытая «шекспировская» строка позволяет его соотнести к следующей строке 10, которая представляет собой риторический вопрос, направленный юноше, адресату сонета 10.

Хочу подчеркнуть, что буква «О» при обращении в начале строки 9 сонета 10 используется в качестве междометия, выражает чувство восклицания поэта. Согласно правилам правописания и стилистики русского языка подобное предложение, как правило заканчивается восклицательным знаком. Таким образом буква «О» в начале предложения усиливает восклицательное обращение, а также утверждает «метанойю», которая присутствует в содержании строки 9.

Что указывает на применение поэтом литературного приёма «аллюзия» с прямой ссылкой на тексты Евангелие. — Confer! «And be not conformed to this world: but be ye transformed by the renewing of your mind, that ye may prove what is that good, and acceptable, and perfect, will of God».

«И не будьте соответствующими сему миру: но будьте вы преобразованными, благодаря обновлению разума вашего, чтобы вы могли доказать, что есть такое добро, и есть приемлемая, и совершенная воля Бога». (Romans 12:2-3 KJV).

В строке 10, повествующий бард в риторическом вопросе вновь возвращается к образу «murderous hate», «убийственной ненависти»: «Shall hate be fairer lodg'd than gentle love?», «Должна ли, ненависть быть поселившейся, чем нежная любовь?». Таким образом, обуславливая связь кульминационной строки 10 не только со строкой 5, но и с близрасположенными строками 9 и 11. Дело в том что в начале строки 11: «Be, as thy presence…», «Быть тут, пока твоё присутствие…» речь шла об ненависти предыдущего риторического вопроса строки 10.

Хочу отметить, что подобная «инверсия» представляет собой приём характерный для манеры написания Шекспиром, что указывает на полную аутентичность рассматриваемых строк.

Рассматривая в ходе семантического анализа заключительного четверостишие, хочу отметить, что риторическая модель строк 11-14, построенная автором предоставляла адресату сонета альтернативы для его персонального выбора в необычайно деликатной форме.

«Be, as thy presence is, gracious and kind,

Or to thyself at least kind-hearted prove,

Make thee another self, for love of me,

That beauty still may live in thine or thee» (10, 11-14).

«Быть тут, пока твоё присутствие — это милосердие и доброта,

Либо для себя, по крайней мере доказывая добросердечие (вновь),

Заставь своё «Я» другим стать, ради любви ко мне,

Чтобы красота по-прежнему могла жить в твоём (сыне) или тебе» (10, 11-14).