Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Сонет представляет собой одно длинное предложение, которое помогает автору показать тему «актуальности времени». Эта одна окончательно завершённая мысль предполагает, что в этом времени нет множества различных моментов. Есть также много контрастов, демонстрирующих власть времени, таких как слова «возвышающие себя», «величественные» и «бесплодные» при описании деревьев, намекающие на власть времени над всей природой. Этот сонет также показывает силу времени, поскольку оно смертоносно, а не милосердно. Шекспир показывает силу времени, используя такие описательные слова, как «белая и щетинистая борода», «фиалка в расцвете сил» и «соболиные завитки, посеребрённые белизной». И последнее, на что следует обратить внимание — это тот факт, что единственный способ бросить вызов времени путём создания новых, более высоких уровней для достижения достоинства и красоты в новых поколениях. Но достичь этого, как полагал Шекспир возможно, это путём рождения детей, продолжением своего рода. Это показано в «вольте», двух последних строк сонета, когда Шекспир говорит: «And nothing 'gainst time's scythe can make defence / Save breed to brave him when he takes thee hence», «И против косы Времени ничто не могло их защитить / Сохрани породу, ему бравируя, когда оно заберёт тебя отсюда».

(Gibson, Rex, ed. Shakespeare: «The Sonnets». Cambridge: Syndicate of the University of Cambridge, 1997. Print).

Структура построения сонета 12

Сонет 12 повторяет структуру типичного шекспировского сонета, который состоит из 14-ти строк, из которых 12-ть принадлежат трём четверостишиям, а последние две двустишию со схемой рифм ABAB CDCD EFEF GG. Отражая эту структуру, первые три четверостишия развивают аргумент отчаяния, а двустишие предлагает (в некоторой степени) обнадёживающее решение. Однако, аргументацию стихотворения можно рассматривать, как отражение более устаревшей структуры сонетов Петрарки: строки с первой по восьмую — это октава, которая касается распада, происходящего в природе, и эти строки соединены посредством аллитерации. Строки с девятой по четырнадцатую образуют риторический цикл, посвящённый распаду, того кому посвящён сонет.

(Saccio, Peter (1998). «Shakespeare: The Word and the Action Part I». The Teaching Company. Chantilly, VA. Print. pp. 8—10).

Первая строка часто цитируется, как (уместно) отображающая метрологическую регулярность:

# / # /# / # / # /

«Когда Я внимал отсчёт часов, что Время пересказывало» (12, 1).

/ = ictus, метрически сильная слоговая позиция. # = nonictus.

Критический анализ представителей от академической науки сонета 12.

Положение сонета в последовательности под номером 12 совпадает с 12 часами на циферблате часов. Сонет 12 также представляет собой первый случай, когда местоимение первого лица повествующего, «Я» (также отметка на циферблате часов), доминирует в стихотворении, указывая на начало доминирования звуков хода часов в разворачивающейся сюжета, как драматической последовательности.

Хелен Вендлер (Helen Vendler) предположила, что в стихотворении представлены две модели образа времени: одна — это постепенный упадок, а другая — агрессивный образ персонализированного Времени с косой. Эти идеи вызывают два подхода к смерти: один печальный и невинный, при котором всё медленно чахнет, становится бесплодным и старым, и другой, при котором жнец активно срезает их и забирает с собой, как если бы была убита жизнь.

Как было отмечено Хелен Вендлер (Helen Vendler) первые 12 строк стихотворения ассоциируются с невинной смертью от разложения со временем. Карл Аткинс добавил к этому описание, как значительную часть используемых образов трансформируемых от живой, растущей индивидуальности к мрачному безразличию, такому как «дом урожая... превращается в похороны, и повозка, груженная созревшей кукурузой, которая превращается в дроги, то есть «полог» или одр, на котором покоятся престарелые покойники».

Эти линии привлекают внимание к старению и распаду всего живого от времени как к естественной и неумолимой силе в мире.

Основа анализа критика Хелен Вендлер (Helen Vendler) получила продолжение во фразе «sweets and beauties», «слащавые и красавицы» в строке 11. Где ей было отмечен характерный нюанс, где слово «beauties», «красавицы» явно отсылает к более ранним строкам, содержащим эстетическую красоту, которая увядает со временем, и что «слащавость имеет более глубокий моральный контекст». Хелен Вендлер сочла, что красота — это внешнее проявление, а слащавость — внутренние добродетели, и что и то, и другое увядает в человеке по истечению времени. Пример одной из «красавиц» с подтверждением добродетельности можно найти в строке 6, об «добродетельной щедрости «балдахина», укрывающего стадо».

В интерпретации Хелен Вендлер образа «балдахина», навеса в виде «канопе», обеспечивающего стаду укрытие от непогоды, даётся безвозмездно без ожидания чем-либо взамен. Такой поступок классифицируется, как великодушие и поэтому является добродетельным по своей природе.