Уинстон Черчилль

Все усилия Черчилля от технического перевооружения флота до изменения стратегии были направлены на подготовку к возможной войне с Германией. Считал ли Черчилль ее неизбежной? Когда король Испании Альфонсо XIII (1886–1941) во время автомобильной поездки в Эскориал весной 1914 года спросил его: «Вы верите в войну в Европе?» — он ответил: «Иногда верю, иногда нет». Он был один из немногих, кто догадывался, в какую бездну отчаяния, трагедии и потерь для каждой из сторон превратится мировая война, но при этом не испытывал страха перед надвигающимся Армагеддоном и считал, что его страна может и должна дать отпор. «Мир движется к катастрофе и краху, но происходящее вызывает у меня интерес, я возбужден и счастлив, — писал он супруге 28 июля 1914 года. — Не ужасно ли думать подобным образом? Подготовительные мероприятия вызывают у меня восхищение. Я прошу Бога простить меня за подобное легкомыслие». По счастливому стечению обстоятельств вместо привычных летних маневров из-за экономии средств в самый разгар внешнеполитических обсуждений во второй половине июля 1914 года проходила тестовая мобилизация 3-го флота, входившего в состав Флота метрополии. В мероприятии также приняли участие отдельные суда 1-го и 2-го флота, также входивших в состав Флота метрополии. В понедельник 27 июля мобилизационные мероприятия должны были подойти к концу и начаться рассредоточение сил. В воскресенье, надеясь, что обстановка нормализуется и мирового пожара удастся избежать, Черчилль вырвался на побережье в Кромер, графство Норфолк, где отдыхала его семья. Однако, получив новости, что ситуация обостряется, он в срочном порядке вернулся в столицу. Пока он был в пути, Баттенберг взял на себя смелость и отменил предстоящее рассредоточение Флота метрополии. Это было своевременное и мудрое решение. Надеясь умерить пыл немцев, Черчилль предложил опубликовать в газетах приказ о прекращении рассредоточения флота. Кабинет предложение первого лорда одобрил, но остановить катастрофу это не смогло. На следующий день, 28 июля, Австрия объявила войну Сербии. Началась мировая война, о чем в Белграде, Вене, Лондоне, Берлине, Париже, Брюсселе и Санкт-Петербурге пока не догадывались. Черчилль тем временем активно готовился к началу противостояния. Вечером того же дня он сообщил королю, что 1-й флот отправлен на север на базу Скапа-Флоу (маневр успешно завершился 30-го числа), 2-й флот сосредоточивается в Портленде, противовоздушная оборона у эстуария Темзы укреплена, а также усилены меры безопасности у нефтяных резервуаров, складских помещений и хранилищ угля.

На заседании правительства 1 августа Черчилль поднял вопрос о мобилизации Королевского флота. Это предложение вызвало острую дискуссию и в итоге было отклонено. Подобная реакция в свете происходящих событий может вызвать удивление. На самом деле она была закономерна. Антивоенные настроения преобладали в Сити, да и среди министров далеко не все считали, что следует вступать в войну с Германией, если рейх нападет на Францию или Бельгию. Причем если в случае с Францией речь шла о союзнике, то согласно решению 1839 года Бельгия была нейтральным государством, одним из гарантов нейтралитета которого являлась Британия. Однако некоторых министров эти обстоятельства не смущали, и они считали, что войну в Европе не обязательно нужно воспринимать как британскую войну.

Вечером Черчилль находился в Адмиралтействе. На 23.00 у него была назначена встреча с премьер-министром. Пытаясь скоротать оставшееся до аудиенции время, он решил сыграть в бридж с навестившими его Ф. Э. Смитом и Максом Эйткеном (1879–1964)[120]. Когда карты были розданы, секретарь принес телеграммы из Форин-офиса. Взяв первую из них, Черчилль прочитал вслух: «Германия объявила войну России». По словам Эйткена: «Уинстон не был расстроен, не был обрадован, не был удивлен. Он вышел с гордо поднятой головой из комнаты с видом человека, который отправился выполнять хорошо знакомую работу». На встрече с премьер-министром Черчилль заявил, что он объявляет мобилизацию военно-морского флота и всю ответственность за это решение готов взять на себя. Асквит выразил взглядом свое согласие. После чего Черчилль поспешил в Адмиралтейство отдать необходимые распоряжения. Ночью он написал супруге: «Все решено. Германия отбросила последние надежды на сохранение мира, объявив войну России. Объявление войны Франции ожидается с минуты на минуту. Я прекрасно понимаю твои чувства. Но мир сходит с ума. Мы должны позаботиться о нас и наших друзьях. Мне тебя не хватает. Целую твоих котят. Твой преданный, У».