Уинстон Черчилль: Власть воображения

От такой формулировки призадумаешься. Лорд Рэндолф редко упускал случай принизить своего сына, о чем свидетельствуют суровые письма: «До чего же ты глуп, что не можешь обращаться ко мне “мой дорогой отец” и снова сюсюкаешь “мой милый папочка”. Это кретинизм». Или вот: «То, что ты пишешь, просто глупо. Я верну тебе твое письмо, чтобы ты мог время от времени полюбоваться на твой тяжелый стиль второгодника». Незадолго до этого Рэндолф написал своей матери, герцогине Мальборо: «Я вам уже не раз говорил, что Уинстон никак не может претендовать на ум, знания или какую-либо способность к планомерному труду». Зная это, лучше понимаешь, что стоит за печальной констатацией сына: «Если я осмеливался хотя бы заикнуться, что между нами могли бы установиться партнерские отношения, он немедленно приходил в ярость. И когда однажды я предложил помочь его личному секретарю составить несколько писем, он бросил на меня такой взгляд, что я застыл на месте». Сложно понять почему, но Рэндолф Черчилль продолжал считать своего сына полным кретином. Однако униформа юнкера Сандхёрста производила большое впечатление в салонах, ее замечали, тогда как самого Рэндолфа – все меньше и меньше, так что он рассчитывал с ее помощью поправить свои дела.

Увы, этого было явно недостаточно, хотя еще год назад многие были убеждены, что лорд Рэндолф триумфально вернется в политику, и у них были для этого все основания: по возвращении из Южной Африки бывший лидер «четвертой партии» и глашатай «демократического торизма», казалось, обрел второе дыхание и со свойственным ему прежде красноречием и пылом обрушился на проект либералов «Гомруль»[22]. В 1894 г. победа была уже близка: старик Гладстон, признавший свое поражение после провала его проекта ирландской автономии в палате лордов, подал королеве прошение об отставке. Новым премьер-министром стал лорд Арчибальд Филипп Примроз Розбери, либерал, противник гомруля и один из самых преданных друзей Рэндолфа Черчилля. Но для последнего все было уже слишком поздно. Вот уже несколько месяцев, как его противники, равно как и политические союзники, должны были признать очевидное: лорд Рэндолф не более чем тень прежнего самого себя. Его выступления в палате общин с каждым разом становились все более невразумительными; он терял линию мысли, и под конец его уже посещали галлюцинации, он корчился в судорогах и временами впадал в безумие. Очень немногие знали истинные причины – и его сын еще менее прочих[23], – но абсолютно все не могли не заметить последствий: «И не было ни ширмы, ни ухода в тень, – печально заметил лорд Розбери, – он незаметно умирал, оставаясь на виду у всех».

Именно по этой причине его мать и супруга посчитали необходимым срочно убрать его с политической арены, где он выглядел жалко и только зря растрачивал силы. Врачи, и в первую очередь верный доктор Руз, советовали годик-другой отдохнуть, и Дженни решила отправиться с мужем в длительное кругосветное путешествие. Их сопровождал доктор Кейт, чтобы оградить больного от всяких случайностей. 27 июня 1894 г. троица отправилась в путь. На вокзале их провожали премьер-министр лорд Розбери и, разумеется, дети – Джек и Уинстон, которые были ошеломлены и расстроены его безумным видом, по-прежнему не подозревая, какой недуг гложет их отца.

Путешествие через США, Японию, Гонконг, Сингапур и Бирму стало для четы затянувшимся кошмаром, поскольку состояние лорда Рэндолфа быстро ухудшалось; впадая попеременно то в агрессию, то в прострацию, он явно утратил рассудок. К концу ноября доктору Кейту удалось убедить Дженни прекратить эту пытку и спешно вернуться домой. В то время Уинстон, только что окончивший Сандхёрст с отличием (выпущен двадцатым из ста тридцати), посетил доктора Руза, который приоткрыл ему часть правды о состоянии здоровья его отца. «Я и не представлял себе, – напишет он матери, – насколько тяжело болен отец». Но когда родители вернутся в Лондон в канун Рождества, он будет знать еще больше: доктор Руз признается ему, что его отец обречен. Лорд Рэндолф проживет еще месяц в состоянии невменяемости с краткими периодами просветления сознания и мирно угаснет утром 24 января 1895 г.