Уинстон Черчилль: Власть воображения

Почему же хитрый черт Стэнли Болдуин остановил выбор на дважды ренегате Черчилле, рискуя вызвать скрежет зубовный в лондонских клубах консерваторов? А сделал он это потому, что Невилл Чемберлен, сводный брат Остена Чемберлена, естественный претендент на эту позицию, предпочел Министерство здравоохранения. Кроме того, перед правительством стояли столь сложные экономические проблемы, что в Министерстве финансов требовался человек не только энергичный, но еще и безрассудно отважный. Болдуин был вынужден признать, что царьки партии тори были слишком стары, слишком нерешительны, слишком бездарны или слишком неопытны для такой должности… И потом, старый зубр политических дебрей Болдуин прекрасно знал, что есть категория людей, менее опасных внутри, чем снаружи: получив должность, Черчилль оставил бы мысли о создании центристской партии, к которой неизбежно примкнули бы Ф. Э. Смит и Ллойд Джордж, в результате чего новое правительство оказалось бы под обстрелом со стороны трех самых лучших ораторов на тот момент. Министерство финансов отнюдь не было тихой пристанью, и можно было надеяться, что Уинстону не хватит времени вмешиваться в дела своих коллег! Наконец, был еще один, несомненно самый странный, но не менее важный довод: Стэнли Болдуин, как и большинство врагов Черчилля, был также его почитателем…

30 ноября 1924 г., празднуя свое пятидесятилетие, Уинстон Черчилль имел все основания чувствовать себя счастливым: после стольких испытаний и опасностей, мимолетной славы и головокружительных падений он снова занял прочное положение депутата и министра. Роковой возрастной рубеж был преодолен уже несколько лет назад, на здоровье жаловаться не приходилось, Уинстон был мужем и отцом большого семейства и успешным писателем, удобно расположившимся в собственном имении. Так что ему оставалось только… снова с головой погрузиться в работу!

Новый канцлер Казначейства был преисполнен решимости освоить премудрости экономики и финансов; он рассчитывал войти в историю как министр-реформатор, много сделавший для процветания королевства и справедливого распределения его богатств, без чего нельзя было бы достичь истинного величия. Его намерения явно отражены в представлении первого бюджета палате общин 28 апреля 1925 г. Он предусматривал: сокращение на 10 % подоходного налога как для производителей богатств, так и для самых неимущих налогоплательщиков; снижение возраста выхода на пенсию до шестидесяти пяти лет; выплату пособий вдовам по утрате кормильца; расширение пакета социального страхования и широкомасштабное строительство социального жилья[125]. Все это было изложено в длинной речи, лившейся на депутатов полноводной словесной рекой два часа сорок минут. Впрочем, его лирические отступления, остроумные шутки и военные метафоры расшевелили даже самых сонливых парламентариев: «Дополнительные блага и компенсации предназначены не для бравых гвардейцев. В лазарет государственной помощи отправляются раненые, ослабевшие и отстающие, ветераны, вдовы и сироты». И секунду спустя он заявил в том же тоне: «Моя задача – усилить укрепления Государственного казначейства, и с разрешения собрания именно этим я и займусь», – после чего налил себе большой стакан виски с содовой и выпил его залпом…

Красноречие и горячительные напитки не могли, однако, скрыть неприятные моменты бюджета. Финансирование социальных программ достигалось мерами, от которых со многих лиц сбежали улыбки: повышение налога на наследство; введение налогов на автомобили, часы, фильмы, надувные лодки и шины, музыкальные инструменты; установление таможенных пошлин на хмель, шелк и вискозу. На поверку фритредер Черчилль оказался протекционистом… Но совершенно бесспорно, что самым сенсационным нововведением, взбудоражившим финансовые круги, и самым опрометчивым решением стал возврат к золотому стандарту.

Выход конвертируемости фунта стерлинга на довоенный уровень был целью всех британских правительств с 1920 г. и тщательно подготавливался строгой дефляционной политикой. Эта мера, считавшаяся неотделимо связанной с престижем Великобритании и процветанием ее финансовых институтов, предусматривала повышение на 10 % обменного курса фунта, удорожая таким образом экспорт британских товаров и делая их менее конкурентоспособными на внешних рынках. Единственный выход заключался в сокращении затрат на производство, что неизбежно потянуло за собой снижение заработной платы, увольнения и общее снижение уровня жизни. Все это немедленно изложил профессор Кэмбриджа, экономист Джон Мейнард Кейнс, написавший пять лет назад «Экономические последствия мира» и уже на злобу дня опубликовавший памфлет «Экономические последствия мистера Черчилля». Его доводы были убедительны, но министр финансов ими пренебрег. 15 мая 1925 г. депутаты приняли «Акт о золотом стандарте» подавляющим большинством голосов, полагая, что он вернет Великобританию к довоенному процветанию.