Уинстон Черчилль: Власть воображения

Но у нашего школяра была и вторая страсть, проявившаяся еще раньше любви к политике, – оружие и армия. С ними связано одно из самых первых воспоминаний детства, восходящее к 1878 г. Это было в Ирландии, во время открытия его дедом, вице-королем, статуи лорда Гуга: «Я помню большую темную толпу, всадников в красивой униформе, канаты, натягивавшие коричневое с искрой полотно, и старого герцога, моего великолепного деда, обращавшегося к толпе громким, командным голосом. Я даже запомнил одну фразу: “…и залпом всесокрушающего огня он скосил вражеские ряды”. Я отлично понимал, что он говорил о войне и сражениях и что “залп” – это когда солдаты в черных шинелях с грохотом стреляли в Феникс-парке, где я их часто видел, когда няня водила меня на утреннюю прогулку. Таково мое первое четкое воспоминание».

Даже замечательно четкое, если учесть, что Уинстону тогда было четыре годика…[15] Но мы уже поняли, что это был необычный ребенок. Он не был старше, когда слушал разговоры о фениях, кампаниях Оливера Кромвеля в Ирландии и конечно же подвигах своего прославленного предка Джона Черчилля, 1-го герцога Мальборо. По возвращении из Ирландии он увлекся войной с зулусами, которая тогда была в самом разгаре. Уинстон разглядывал газетные иллюстрации: «Зулусы убивали много наших солдат, но гораздо меньше, чем наши солдаты убивали зулусов, если судить по картинкам». Ему потребовалось еще два года, чтобы научиться читать тексты и понять, что на самом деле все обстояло несколько сложнее[16]. Он увлеченно читал рассказы о гибели принца Империи[17] и трагической судьбе Гордона в Хартуме[18], а также о гражданской войне в США и франко-прусской войне 1870 г., которые на тот момент были самыми последними широкомасштабными конфликтами[19]…

Само собой разумеется, что маленький Уинстон играл в войну со своими кузенами, как и любой мальчишка его возраста. Но он очень серьезно относился к этой забаве. Уинстон всегда был заводилой. В Бамстеде, поместье родителей, он сколотил из досок настоящую крепость, с воротными башнями и подъемным мостом. В центре была сооружена мощная катапульта, способная посылать на большое расстояние… зеленые яблоки; за неимением зулусов ими обстреливали коров, если те неосмотрительно выходили на линию огня… Уинстон обожал смотреть военные парады, ходить в военно-исторические музеи, посещать крепости или боевые корабли; его письма полны набросков пушек, униформы, кораблей и полей сражений. Но не стоит забывать о главном: годам к пяти он собрал в своей детской впечатляющую коллекцию оловянных солдатиков, которой особенно гордился: «В конечном итоге я собрал около 1500 солдатиков, всех одного размера, всех только британцев, составивших одну пехотную дивизию и кавалерийскую бригаду». Это если не считать еще нескольких орудий, стрелявших горошинами и камешками по вражеской армии, которой командовал его младший брат Джек. «Это был один из самых грандиозных спектаклей, – вспоминала его двоюродная сестра Клара Фрюен, – и проводился он с чрезвычайной серьезностью, выходившей за рамки обычной детской игры».

Так оно и было, Уинстон Черчилль сам написал: «Оловянные солдатики задали курс всей моей жизни». В один прекрасный день его отец (а нам известно, какое безграничное уважение он внушал мальчику) согласился принять оловянный парад – событие исключительной важности: «Все войска были выстроены в боевом порядке для атаки. С чарующей улыбкой отец минут двадцать опытным глазом изучал эту картину, которая и в самом деле была впечатляющей, после чего он спросил меня, не хотел бы я служить в армии. Я подумал, что было бы чудесно командовать армией, поэтому тотчас согласился, и был немедленно пойман на слове. Многие годы я верил, что отец благодаря своему опыту и интуиции сумел угадать во мне задатки военного гения, но впоследствии мне рассказали, что он всего лишь посчитал, что я слишком глуп, чтобы стать адвокатом».