Уйти, чтобы не вернуться

За исполнение обязанностей боярского сына и воеводы я взялся со всем рвением, но решил не подражать местным порядкам и традициям, которых не знал в принципе, а потому мог проколоться на любой мелочи. Когда пресветлая боярыня, глядя на мои чудачества, резонно поинтересовалась, не заболел ли ее воевода головой, я резко ответил, что таковы порядки в гвардии императора ромеев, в которой мне довелось служить на чужбине, да и вообще не бабское это дело — соваться в дела воинские. Мое наглое по своей сути заявление сразу сняло все остальные вопросы, ибо на Руси всегда относились с почтением ко всему заграничному, даже если это откровенная лажа и глупость.

Как говорится, слухами земля полнится, и обо мне по Верее поползли самые идиотские сплетни, вплоть до того, что я чуть ли не внебрачный сын ромейского императора, сбежавший на Русь от своих законнорожденных братьев. Как ни странно, но эти сплетни распространяла по селу моя бывшая хозяйка Прасковея, которую по воскресеньям навещал сын Прохор. Смышленый парнишка был у меня за адъютанта и, чтобы повысить свой статус среди сверстников в селе, врал на мой счет как сивый мерин. После показательной порки розгами на конюшне Прохор заткнул свой фонтан красноречия, но слухи уже расползлись по округе и обрастали новыми подробностями, поэтому народ почтительно ломал передо мной шапки, едва повстречав на пути.

Местной системы воинской подготовки я не знал, так что не стал ничего выдумывать и тупо скопировал курс молодого бойца ВДВ, который у меня буквально засел в печенках. Отсутствие в Древней Руси электрического освещения предопределило кардинальное отличие существующего распорядка дня от норм нашего времени. Рабочий день начинался с рассветом и заканчивался с закатом солнца, правда, предусматривался двухчасовой перерыв на обед и послеобеденный сон, но о существовании КЗоТа здесь никто даже не подозревал. Я довольно легко привык к такому распорядку, так как по складу характера был «жаворонком», а потому не позволял личному составу по утрам нежиться в постелях.

Часовые уже открыли перед моим воинством ворота, и дружина строем резво выбежала за стены боярской крепости. Чтобы задать темп пробежке, я подал команду:

— Запевай! — и дружинники громко заорали немного переделанную армейскую кричалку, привезенную мною из другого мира:

Бог — придумал рай,
Черт — татарский край,
Бог — любовь и ласку,
Черт — копье и каску.
Бог — отбой и тишину,
Черт — подъем и старшину,
Бог — любовь и дружбу,
Черт — войну и службу.

Как ни странно, но новая традиция быстро прижилась в новом мире и очень помогала бойцам преодолевать десятикилометровую дистанцию. Особенно дружинникам нравились кричалки, которые были привязаны к вешкам, отмерявшим дистанцию, поэтому их вопли с утроенной силой разносились по округе, когда отряд пробегал мимо такой вешки.

1 км — «Нас было много!»
3 км — «Никто не хотел помирать!»
5 км — «Живые не мертвые!»
8 км — «Нас знали только в лицо!»
10 км — «Мертвые не потеют!»

В первое время посмотреть на наши пробежки собиралась почти вся Верея, и насмешек было предостаточно, но когда несколько критиканов попытались пробежать всю дистанцию вместе с моими бойцами, то быстро выяснилось, что это им не под силу, после чего дружинников начали уважать. А когда личный состав завершил первый месяц занятий рукопашным боем, ввязываться в драку с дружинниками рисковал только полный придурок. Конечно, за пару месяцев тренировок дружинники не стали супербойцами, но накостылять паре-тройке деревенских мужиков могли запросто.

Пообещав боярыне Пелагее подготовить к будущей весне новую дружину, я взвалил на себя неподъемную ношу, но отправляться в бега было глупо, потому что у меня появился реальный шанс легализоваться в новом мире. Если Пелагея меня не кинет и, как обещала, внесет запись обо мне в Боярскую книгу, то весной на Руси появится новый боярский сын Алексашка Томилин — сын Данилы Томилина из Пскова, по совместительству потомок древнего боярского рода Томилы Вороны-Боротинского, малая толика крови которого действительно текла в моих жилах.

Минуло больше четырех месяцев с той поры, как судьба закинула меня в прошлое, и я уже не воспринимал окружающий мир как страшный сон, мечтая каждое утро проснуться в двадцать первом веке, а не в пятнадцатом. Странное дело, но антураж Древней Руси уже не бил по нервам, а воспринимался как должное, тем более человеческие отношения за прошедшие века не претерпели особых изменений и были мне до боли знакомы.