Уйти, чтобы не вернуться

Реакция на вторую песню оказалась абсолютно неожиданной, а если выразиться точнее, то неадекватной. После продолжительных восторженных воплей зрители зачем-то накостыляли по шеям двум купцам восточной наружности, которые никакого отношения к татарам не имели и вообще были не при делах. К счастью, служба безопасности трактира сработала как положено, и вышибалы заведения вывели попавших под раздачу купцов через черный ход. Несколько особо возбужденных индивидуумов потребовали от присутствующих немедленного похода на Казань, почему-то со мной во главе. Желание штурмовать Казань у меня полностью отсутствовало, поэтому я произнес тост во славу русского оружия, после чего сменил репертуар и спел песню «Ехал на ярмарку ухарь-купец», а затем «Шумел камыш, деревья гнулись».

Народ довольно быстро раздумал штурмовать Казань, и концерт, совмещенный с пьянкой, продолжился. Что происходило потом, я помню только местами, потому что хмельной мед лег на самогон и мозги фактически отключились. Как говорится, Остапа понесло, поэтому La Camisa Negra («Черная рубашка»), исполняемая Juanes, и битловский Yesterday были лишь малой толикой тех шедевров мировой эстрады двадцатого и двадцать первого веков, которые обрушились на неподготовленных слушателей. Как потом я узнал, особливо понравились народу «Снегири» Трофима и «Березовый сок» Ножкина, которые исполнялись на бис по нескольку раз.

Однако обласканный благодарной публикой певец узнал о своей бешеной популярности только после полудня следующего дня, когда с дикой головной болью проснулся в своей комнате. К счастью, подчиненные позаботились о надорвавшемся на гастролях командире, и возле лавки, на которой лежало мое бренное тело, стоял кувшин с хмельным квасом для опохмелки. Приведя организм в относительную норму, я решил умыться и, охая, выполз из комнаты.

Возле двери в обнимку с «дефендером» храпел мой телохранитель Павел Сирота, но стоило скрипнуть двери, как парень мгновенно проснулся.

— Где остальные? — спросил я горе-часового.

— Спят без задних ног, внизу в светелке.

— Все живы? А то я толком ничего не помню.

— Да, погуляли мы знатно! А ты, командир, всех удивил! Всю ночь до утра песни пел, и ни в одном глазу! Правда, заснул под утро как убитый, и пришлось нам тебя на руках нести. В каких это странах так лихо хмельное пить умеют? Ты за ночь больше выхлебал, чем загнанная лошадь воды зараз выпивает. Сам бы не видел — ни в жизнь не поверил бы, что человек столько выпить может и не помереть!

— Какие твои годы, еще научишься. Чего я еще вчера учудил? Обоз наш не пропил и в закупы вас ни к кому не продал?

— Да нет вроде. Правда, я сам, что поутру было, плохо помню, но тогда уже в трактир Еремей из города вернулся. Я только казну сторожил, чтобы не утащили!

— Какую казну?

— Да ты своими песнями из торговых гостей полпуда серебра вытряс, а немцы, которые к полуночи заявились, с тобой за песни золотом рассчитались! Гишпанец так тот вообще едва не зарезался, когда ты про какой-то амор запел, други евонные еле кинжал отобрали. Правда, он к тому времени уже пьяный в лоскуты был, но скулил уж больно жалобно.

— Буди гвардию, пойдем перекусим в трактир, а то что-то жрать охота.

— Командир, лучше давай я сбегаю и сюда принесу чего-нибудь поесть. Тебя толпа народу почитай с самого утра возле трактира дожидается, я давеча едва отсюдова ходоков во двор выгнал.

— Что за ходоки такие нарисовались? — удивился я.

— Да это Расстрига спьяну расстарался, оглоблю ему в дышло! Когда тебя спать унесли, он вещать начал как юродивый, вот и напроповедовал! Теперь народ ждет, когда ты в ополчение воев набирать станешь, чтобы на Казань идти.

— Да вы что там, совсем рехнулись?! Какая, на хрен, Казань?! — оторопел я, услышав неожиданное известие.

— Так и я говорю, что до лета подождать нужно, а Расстрига: «Сейчас пойдем, пока нас не ждут»!

— Бегом гони всех сюда! — приказал я Сироте. — Разбираться будем, что вы там еще учудили! Мать моя женщина, и за что только мне все это? — схватившись за больную голову, простонал я, вернувшись в свою комнату.

Минут через десять страдающая от похмелья и сильно помятая гвардия явилась пред мои очи, и я приступил к разбору полетов.

Сначала у меня было большое желание пришибить Расстригу, который, по словам Сироты, затеял всю эту катавасию с казанским походом, но в процессе расследования выяснилось, что и у меня рыльце в пушку. Постепенно с помощью вопросов и ответов мне удалось восстановить хронологию событий вчерашнего банкета, и я понял, что попал не по-детски.