Уйти, чтобы остаться

Они молчали несколько минут. Ковалевский выключил мотор. И опять молчали. Лишь потрескивал остывающий двигатель.

— Скажите, Роман Степанович… Это правда, что идеи Савицкого Киреев использовал в своей схеме? — Вадим чуть повысил голос. — И получил за это лауреатство. А о Савицком никто так и не узнал.

— Правда. — И, помолчав, добавил: — И не совсем правда.

Вадим сжал пальцы рук. Его поразило спокойствие Ковалевского. И его ответ… А ведь не кто другой, как он, должен был отвечать за случившееся. Он руководил всем комплексом работ.

— Я не совсем вас понимаю, Роман Степанович.

— Во-первых, локатор был не Киреева или Савицкого. Локатор — тема института. Да, Киреев возглавил эту тему… А почему не был отмечен Савицкий, на это существовали серьезные причины. И главный виновник — война.

— Удобный виновник, — усмехнулся Вадим. — И тем не менее вы помогли Савицкому выбраться из беды… Почему же вы не помогли ему восстановить свое имя как ученого?

— Я сделал все, что мог… Устраивать расследование, выяснять роль Савицкого, затевать смуту и раскол… Это означало деморализовать коллектив института. Люди, получающие по четыреста граммов хлеба, стали бы тратить последние силы на поиски маленькой правды… Надо было подняться выше этого. И победить… В то время дисциплина была выше всего. Возможно, дисциплина и жестока, но она преследовала главную цель.

— Не слишком ли жестока?

— История рассудит. Иных критериев я не знаю, Вадим… У вас есть закурить?

— Вы же не курите, — Вадим достал жесткую от холода пачку сигарет и спички.

— А-а-а… — Ковалевский вытащил сигарету и прикурил.

Несколько минут они дымили. Ковалевский опустил стекло, и морозный воздух рванулся в кабину. Сразу стало легче дышать.

— Я всегда готов отвечать за свои действия. И нести кару. Жаль Валентина. У него была тяжелая судьба. Я ему помогал, чем мог.

— Кроме главного, — спокойно сказал Вадим.

— Полагал, что это и есть главное. Для него. У него был сломлен дух. Как ученый он был в прошлом.

Вадим втянулся в продавленное сиденье. Он упрямо сжал губы и смотрел сквозь ветровое стекло на горизонт, еле различимый в ночи.

Рассказать Ковалевскому или нет?.. Рассказать.

И он рассказал. Все. С того момента, как Савицкий передал ему свою работу на консультацию.

— Так что вы ошибаетесь. Он не был в прошлом, — закончил свой рассказ Вадим и открыл дверцу. — И главного вы не сделали, Роман Степанович… А могли бы.

Он вылез из машины и принялся взбираться на холм.

Дойдя до половины, Вадим оглянулся.

«Москвич» все стоял, словно раздумывая. Словно ожидая, что Вадим еще вернется.

Кошачьими глазами тускнели стоп-сигналы…

4

У въезда в город Ковалевского остановил инспектор ГАИ — его мотоцикл неожиданно возник в свете фар. Инспектор подошел к машине и потребовал права.

— Что же вы, товарищ, — не слышите моего свистка!? Уши заложило? Или выпили?

Ковалевский молчал, глядя на полосу вдоль коляски мотоцикла. При свете фар голубая полоса казалась серой. Милиционер снял длиннющие рукавицы. Он медлил — его удивляло молчание нарушителя. Обычно на него смотрят заискивающим, виноватым взглядом. И просят. А этот?

— И ни одного прокола. Жаль портить картину, — подбодрял милиционер, откидывая край теплой куртки. — Как же так, едете с включенными фарами. Ослепляете встречный транспорт. Аварию хотите совершить? Жертвоприношение, так сказать?

Ковалевский молчал.

— А еще профессором работаете, — обиделся инспектор, разглядывая документы. — Небось задумались о высоких материях, — инспектор подсказывал Ковалевскому вариант самозащиты. В его руках уже поблескивал компостер. — И разговаривать со мной не желаете. Унижаться не желаете, да?.. Да включите вы наконец подфарник или нет?

Ковалевский медленным движением переключил свет. Мотоцикл инспектора словно вмерз в тусклую белизну шоссе.

— Ладно, поезжайте, — вздохнул милиционер. — Чтоб в следующий раз… А то сразу две дыры сделаю. Запомню. У меня память на номера…

Доброта инспектора не вызвала у нарушителя никаких эмоций.

— Воображают себе, — пробурчал милиционер и натянул рукавицы. Резко взяв с места, мотоцикл отстрекотал в темноту.

Ковалевский включил передачу и тронул машину. Документы остались лежать на сиденье, примятом Вадимом.

Бледные встречные фонари чем-то напоминали о Савицком. Сколько лет они знакомы? С сорок второго. И Киреева, и Савицкого прислали к нему в отдел. Тогда отдел занимался изучением радиопомех, вызванных электромагнитным излучением Солнца… Это было в Казани, в тылу. Все они жили прямо в институте, на последнем этаже. Опустевшие аудитории были превращены в общежитие. В лабораториях проводили по восемнадцать-двадцать часов в сутки…