Уйти и не вернуться

— Все хорошо. Пусть в Москве передадут мою благодарность «Барсу» и его людям. Так и передай. «Барсу» и его людям.

— Понимаю, передам непременно.

— Как будем встречаться? Только здесь?

— Здесь нельзя, очень опасно. Раз в месяц, десятого числа у дома тридцать пять, по левой от нас улице тебя будет ждать моя жена. Просто пройди мимо и назови номер почтового ящика, где ты передаешь очередное донесение. И больше ничего. Там переход, и поэтому все останавливаются. Так что тебя никто не заподозрит.

— Договорились. Она знает меня в лицо?

— Конечно, Володя, знает. Неужели ты думаешь, я пошлю свою жену, которая тебя не знает. Я ей недостаточно доверяю. Вдруг она начнет приставать к чужим мужчинам, узнавая, кто из них ты.

Они весело рассмеялись..

— Будь здоров, — пожал руку хозяину книжного магазина Кречетов.

— Будь здоров, — пожал руку своему гостю поляк, — всегда рады вас видеть.

Он вышел на улицу. Начавшийся дождь уже прекратился и было особенно свежо и солнечно, как бывает всегда после дождя. Он посмотрел на небо, улыбнулся чему-то своему, каким-то своим мыслям, и быстро зашагал по еще не просохшему от дождя асфальту. День обещал быть солнечным.

Спустя десять месяцев

Асанов долго искал этот дом, пока наконец не обнаружил, что он находится среди других домов, в глубине двора, выходя частично на другую улицу. Найдя наконец этот дом, он, не колеблясь, поднялся на четвертый этаж и постучал.

— Кто там? — раздался совсем молодой и знакомый голос.

— Свои, — сказал генерал, подняв перед собой огромный букет гвоздик.

За дверью посмотрели в глазок, увидели огромное количество цветов, испуганно ахнули и открыли дверь.

Он протянул цветы и лишь затем увидел Катерину. Она поправилась, появился второй подбородок, исчезли ее знаменитые скулы.

— Здравствуй, Катя, — сказал он, глядя ей в глаза.

— Здравствуйте, товарищ генерал, — изумилась она, — большое спасибо за цветы. Заходите, пожалуйста.

Она, стуча костылем, отодвинулась от двери и, дождавшись, когда он войдет в квартиру, также нелепо стуча костылем, двинулась за ним в комнату. Из соседней комнаты в их коммунальной квартире выглянуло чье-то равнодушное лицо, но тут же скрылось.

Асанов вошел в комнату, огляделся и сел на чуть покосившийся стул. Следом, неприятно стуча костылем, вошла Падерина.

— Как вы меня нашли? — улыбнулась она. — Кто вам дал мой адрес?

— Ты забываешь, что я генерал, — засмеялся Асанов, — мы, кажется, в больнице договорились. Будем называть друг друга только на ты.

— Да, я совсем забыла. Как ты живешь, Акбар?

— Неплохо. Правда, в нашем Центре я не работаю, перевели на другое место. А как у тебя дела?

— Живу, — попыталась улыбнуться она, но почувствовала, что улыбка получается какой-то жалкой.

— Тебе обещают дать новую квартиру, — сообщил он радостную весть, — как участнику и инвалиду войны.

— Ничего, подожду. Сейчас соберу что-нибудь на стол.

— Сиди. Я тут все принес, — открыл свой портфель Асанов.

Через полчаса они сидели на стульях и вспоминали моменты их спрессованного путешествия.

— Я все время себя спрашиваю, зачем все это было нужно, — сказала Падерина, — и не нахожу ответа. А ведь нас даже наградили.

— Мы сделали свое дело. Честно и достойно, — твердо ответил Асанов, — больше я тебе ничего не скажу. Но ты не маленькая, все должна понимать сама.

— Понятно, — она подняла стакан. — За Олега Машкова, за Чон Дина, за Альберта Елагина. За всех наших.

Они, не чокаясь, выпили.

— Зачем мы туда пошли? — задумчиво спросила снова Падерина, — все могло быть и без нашей экспедиции.

— Мы пошли, чтобы не вернуться, — ответил Асанов, — но мы вернулись. И это главное.

— Да, наверное, — согласилась женщина, — знаешь, у нас во дворе еще один инвалид безногий, афганец. Он все время правительство ругает. Обманули, говорит, сволочи, загнали на бойню.

— Может, и правильно ругает, — подумав, ответил Асанов, — а может, и нет. Кто его знает. У меня много товарищей не вернулось оттуда. Так вот они никогда бы не ругались. Они просто выполняли свой долг. Свято и честно. Как и положено офицерам. А все остальное уже не наше дело. Это пусть журналисты решают — хорошая была война в Афганистане или плохая. Нам от этого ни лучше ни хуже уже не будет. Свой ад мы прошли. И поставили точку.

— Думаешь, поставили? — спросила женщина.

— Поставили, — твердо ответил Асанов. — Меня многие сейчас спрашивают, какая война была в Афгане. А я тебе скажу. Тяжелая, грязная, подлая, кровавая, как и все войны на свете. И героическая. Пусть пишут про нас всякую гадость. Мы ведь с тобой знаем, как вели себя наши ребята Честь офицера и храбрость солдата величины постоянные, не зависящие от конъюнктуры рынка. А это, в конце концов, самое важное.

Вместо эпилога

Полковник российской разведки Владимир Кречетов стал консультантом по вопросам российских спецслужб в Лэнгли. Благодаря его сенсационным разоблачениям были раскрыты несколько агентов бывшей «Штази», продолжавших работать в западных спецслужбах. Он был отмечен в приказе директора ЦРУ как сотрудник, внесший наиболее ценный вклад за истекший год.