Уйти или остаться?

Вероятно, улыбка и была причиной того, что Эмми моментально забыла о подготовленном извинении. С такими улыбками не смотрят на тех, кто способен провиниться.

— Так-так, госпожа Всезнайка, а я-то думал, что заболеть оттого, что промок и продрог, невозможно.

— Должно быть, вирусы! — хрипло высказала она предположение, упрямо защищая свое авторитетное заключение, если не внешним видом, то хоть словами. Барден подошел ближе.

— Идите-ка домой! — возгласил он, и его авторитет должен был смять все прочее в лепешку.

— Нет, не пойду! — фыркнула она. Но тут же опять чихнула. Он снял ее пальто, предлагая ей сунуть руки в рукава. — У меня слишком много работы, — протестовала она.

— Я прав или ошибаюсь, — ласково спросил он, — вы действительно хотите наградить Дон, у которой и так полно проблем с ее беременностью, сильнейшим насморком к ним вдобавок?

Эмми нехотя поднялась.

— Сообщения, — брюзгливо пробормотала она, указывая на свой блокнот.

Она записала, что Роберта Шорт звонила, но сообщения не оставила. Запихивая руки в рукава пальто, которое Барден продолжал держать для нее, Эмми решила, что в данный момент у нее нет настроения для каких-либо извинений. Потом она и вообще обо всем на свете забыла, когда пальцы Бардена слегка коснулись ее шеи, убирая волосы с воротника.

— Да вы просто горите! — заявил он, будто не замечая, как она дернулась. От его улыбки не осталось и следа. — Вы сможете вести машину?

— У меня простуда, а не пневмония!

— Хорошо, если так! — разбушевался он. — Не хочу, чтобы у меня на совести была ваша пневмония, я уже вам говорил об этом.

Эмми взглянула на него: верно, у него на совести ничего нет. Извинения завертелись на кончике языка.

— Барден, я… — Она быстро схватила платок и чихнула.

— Идите домой, ложитесь в постель и там и оставайтесь! — велел он.

И она пошла.

Эмми спала два дня подряд.

Позвонила тете Ханне. Долго о чем-то говорила с ней, потом опять уснула. Адриан заскочил повидать ее, но ненадолго. Когда он ушел, она почти падала от усталости и снова уснула.

В четверг позвонила Дон, спрашивая, как она себя чувствует. К этому времени хриплый голос Эмми превратился в шипение.

— Не пытайся говорить, я и так слышу, — посочувствовала Дон.

Немного погодя телефон снова зазвонил.

— Вам нужен доктор? — без всякой преамбулы спросил Барден Каннингем.

— Великие небеса, нет! — воскликнула Эмми, сердце ее внезапно забилось сильнее.

— Голос у вас звучит жутко!

— Я и выгляжу жутко!

Он ничего больше не сказал, повесил трубку. Эмми положила свою и свернулась под одеялом. Закрыла глаза, покашляла, высморкалась и села в постели. Спать она могла бы неделю подряд, если бы не кашель.

Часом позже позвонили в дверь. Идти не хотелось, она почти решила не реагировать. Позвонили снова. Эмми вылезла из постели, накинула шелковый халат и поплелась открывать. Ее лицо было красным, но покраснело еще больше.

— Вы солгали! — с порога заявил Барден Каннингем. Так, прекрасно, значит, выглядит она отнюдь не жутко. Повернувшись, она направилась в гостиную. Барден последовал за ней. — Садитесь, пока не упали, — приказал он и принялся выкладывать на низкий столик какие-то пакеты. — Я заказал лекарства, — прокомментировал он. Эмми внезапно захотелось плакать.

— Целая вечность прошла… — пробормотала она, с усилием глотая.

— С какого момента? — 1 поинтересовался он, подходя, чтобы присесть рядом с ней на диван. — Догадался: с тех пор, как кто-то ухаживал за вами?

— Поддалась слабости, — оправдалась она, пытаясь казаться повеселее.

Несколько мгновений Барден изучал ее, потом пошутил:

— Тогда мне стоит этим воспользоваться по максимуму. Обычно вы со мной суровы.

— О, Барден, — трагически засипела она. — Я должна перед вами извиниться.

— А что вы сделали?

— У вас же никогда не было… не было связи с Робертой Шорт. Я… — она проглотила комок в горле. — Я не должна была так думать о вас. Миссис Шорт звонила в понедельник и говорила о вечере в честь дня рождения ее мужа… ой, мне было так неловко.

— Вы умеете выбрать момент! — ответил Барден. — В другое время я бы сказал вам пару теплых слов относительно скороспелых заключений, не говорю уж о разрушениях, которые вы способны произвести в гневе. Но стоит только увидеть вас с такими большими печальными глазами и жалостным, распухшим носиком… Как можно на вас сердиться?

— Я не заслуживаю вашей доброты, — тихонько сказала она.

— Аккуратнее! Вы впадаете в другую крайность — подхалимаж. — Эмми хмыкнула. Барден покачал головой. — Как это вы ухитряетесь быть одновременно и хихикающей девочкой, и столь сексуальной особой? Я просто поражаюсь.

— Виной тому мое охрипшее горло, — рассмеялась она и неожиданно для себя добавила:

— Я легкомысленная?

— Вы ощущаете себя легкомысленной?

— Мне кажется, что вы мне нравитесь. Несколько долгих, томительных мгновений Барден глядел на нее, потом улыбнулся:

— Думаю, мне стоит почаще привозить вам микстуру от кашля. — И вставая, спросил:

— Что вы едите?

— У меня полно еды, — ответила она. — Мы с тетей Ханной обычно напихиваем полную морозилку. Хватает надолго.