Уйти красиво

— Вы сами сказали о Государственной премии, — вспыхнул Поздняков, — а раз вы заикнулись о ней, я вам напомню одну историю, с ней связанную. А именно то, как был написан бестселлер под названием «Черные облака». Над ним ведь трудились одна девушка и один молодой человек…

— Насчет девушки, может, и так, я всегда кого-нибудь нанимал, чтобы перепечатать рукопись, а вот молодого человека что-то не припомню. — Воскобойников просто издевался над старым сыщиком.

— Я имею в виду Ларису Кривцову и некоего Серебрянского, из которого, как вы недавно вполне справедливо заметили, так и не получилось писателя. Ведь это они написали «Черные облака», которыми некоторые зачитываются до сих пор.

— Не вы ли случаем? — усмехнулся Воскобойников. С этого гуся вода сливалась, не успев замочить перьев.

— Я не читал, к сожалению, — признался Поздняков. И пообещал: — Теперь непременно прочту.

— Приятно будет иметь вас в рядах своих поклонников, товарищ следователь, — Воскобойников откровенно играл на нервах Позднякова, причем отнюдь не безуспешно.

Поздняков вдруг отчетливо вспомнил то время, когда Воскобойников величал его «товарищем следователем» без издевки, во всяком случае откровенной. Он тогда приехал давать показания на новехонькой «Волге», в костюме с иголочки, лощеный, преуспевающий, знающий себе цену, которая исчислялась в цифре со многими нулями. Поздняков невольно покраснел, увидев себя молодым, неопытным, с руками, вымазанными чернилами. Почему-то у него тогда хронически текли авторучки. Если бы он пачкал только ладони, а то ведь столько пиджаков испортил. Черт с ними, с пиджаками…

Как вальяжно, как уверенно тогда вел себя Воскобойников, как быстро заметил смущение Позднякова и тут же разжаловал из «товарища следователя» в «молодого человека». На вопросы отвечал неторопливо, с чувством собственного достоинства. Всем своим видом давал понять, что из кожи лезет, стараясь помочь в расследовании обстоятельств несчастного случая с Рунцевичем. Еще и приговаривал непрестанно: «Ах какая печальная история»… Услужливая память подсунула Позднякову следующую картинку: Лариса с честными распахнутыми глазами рассказывает то же самое, что и Воскобойников, только в других выражениях.

Поздняков стряхнул с себя воспоминания и сосредоточился на происходящем. Ничего, в общем, не происходило. Воскобойников не собирался каяться и посыпать себе голову пеплом. Сидел напротив Позднякова, спокойный и невозмутимый и даже немного торжественный, как именинник в ожидании подарков.

— А ведь я знаю, откуда ветер дует, — заметил он. — Вы имели беседу с Серебрянским. Напрасно вы приняли близко к сердцу его слова, он ведь почему-то видит во мне первопричину всех своих неудач, а злость это такое увеличительное стекло, через которое все кажется таким огромным и устрашающим… В общем, я бы на вашем месте ему не верил.

— А я почему-то склонен верить скорее ему, чем вам.

— Почему такое неравноправие? — усмехнулся Воскобойников. — Представляю себе, что он вам наговорил, а ведь ссылался, поди, на Ларису, которая уже никому ничего не расскажет. К сожалению.

— Ой ли? — покачал головой Поздняков. — Лучше расскажите, как вы заставили ее лжесвидетельствовать!

— В каком смысле? — осведомился Воскобойников. Похоже, что-то в его обороне все-таки дрогнуло. Он судорожно схватил пригоршню смородины и стал совершенно механически ее поглощать.

— Лжесвидетельствовать по делу о смерти Рунцевича, — невозмутимо пояснил Поздняков, — который в действительности упал с балкона не самостоятельно, его просто-напросто оттуда столкнули.

— Да что вы говорите! — всплеснул руками Воскобойников. — Может, вы еще скажете, кто тот злодей.

— Вы, — просто ответил Поздняков.

— Понятно, понятно, а позвольте полюбопытствовать, зачем мне это понадобилось? Если не секрет, конечно.

— Не секрет. — Игра в прятки уже начинала забавлять Позднякова. — Мы это с вами уже обсуждали. После того как вы присвоили труд Кривцовой и Серебрянского, Рунцевич собирался вас разоблачить.

— Ах вот как! Складно у вас получается, — одобрил сыщика Воскобойников.

Поздняков встал со скамейки и прошелся, чтобы размять затекшие ноги, потом остановился под молоденькой сосенкой и продолжил начатую игру.

— Потом, когда у вас с Ларисой пошел разлад, вы жили под постоянной угрозой разоблачения, — сказал он.

Воскобойников громко расхохотался:

— Двадцать пять лет жить под угрозой разоблачения, не многовато ли? Кстати, и ваш разоблачительный зуд не запоздал ли? Я что-то слышал про срок давности… А откуда вы узнали, что именно я столкнул Рунцевича? Небось Серебрянский надоумил? Так ведь его при этом не было, спешу вам сообщить. Он, если мне не изменяет память, находился очень далеко от Москвы, кажется, в Сибири.

— Вот у кого складно, так это у вас, — похвалил Поздняков. — И срок давности у вас кстати, и смерть Ларисы тоже. Ваша правда, не присутствовал Серебрянский при убийстве Рунцевича. Что толку, если он ссылается на слова покойной Ларисы, теперь им грош цена. И все-таки я попытаюсь восстановить истинную картину.