Уйти нельзя остаться

Я разлил остатки коньяка поровну. Инга закурила. Я молча смотрел на нее и представлял, как я ее сейчас раздену и оттрахаю прямо на этом столе. Минуты через три ее лицо вновь приняло полубессмысленное выражение, с каким я ее нашел на лавке.

– Ты, З-з-ина, идиот, – вдруг сказала она, покачиваясь на табуретке. – Ослик. Иа-иа…

Она зохохотала, изобразив ишачиный крик. И тут же схлопотала оплеуху.

– Достал! – Инга попыталась вскочить с табуретки, но ее повело, и она, смахнув со стола банку с лимоном, растянулась на полу. Банка почему-то не разбилась, но, прокатившись по полу до стены, оставила на полу несколько липких, желтых кругляшей. И я тупо смотрел на них, пока Инга пыталась подняться.

Наконец ей удалось встать на четвереньки. Ее аппетитная попка в фирменных джинсах вызвала определенное движение в моих отнюдь не фирменных штанах. Я подошел к ней и попытался стянуть джинсы.

– Д-д-дурак, – Инга пыталась мне помешать и толкнула меня. Я поскользнулся на липком сиропе и тоже грохнулся рядом. Она вытаращила глаза, а потом зашлась от смеха, показывая на меня пальцем. И вдруг замолкла.

– Зин, – сказала она жалобно, – мне плохо… Отпусти меня, а? У меня есть кое-что, отчего тебе проку больше выйдет, чем…

– Какой от тебя прок? – ухмыльнулся я. – Твое дело бабье – ножки раздвигать и подмахивать.

– У-у, как заговорил. – Эта сучка пьяно лыбилась! – Небось сам два года ножки раздвигал и подмахивал…

Пинок под ребра заставил ее согнуться пополам, но и задыхаясь, она продолжила:

– Мне Стрелок говорил, что на зоне с такими как ты, только так.

Как я ее не убил, одному богу известно.

– Ба, какие у тебя познания из тюремной жизни. – Пнув пару раз извивающуюся на полу Ингу, я присел на табуретку. – К лагерю, сучка, готовишься?

– Ха. – Инга отползла к стене. – Это тебе, придурок, к тюряге готовиться нужно. Пойдешь снова за изнасилование… Да только за попытку уже могу тебя упрятать! Синяков ты мне наставил, где только мог…

– Что??? – Я схватил с разделочного стола нож и приставил к Ингиному горлу. – Что ты сказала, сучка?

– Что слышал, козел! – Она попыталась отобрать нож. Я схватил Ингу за плечо, развернул к себе спиной, плюхнулся на пол и прижал тесак к ее шее.

– Дорогуша, – как-то отстраненно сказал я, – ты это зря сказала. Теперь у меня один выход…

Ярость вызвала некое просветление в мозгах. Как же я мог так лохануться! Пришел за долгом, а она не только динамо крутит, так еще и под срок подводит! Не, ну где справедливость? Уже два года благодаря этой стерве и Компашке отсидел! Снова на тюрьму ни за что ни про что не пойду!

Инга легонько дернулась, я сильнее прижал лезвие к коже.

– Отпусти, – прошипела она. – Я никому ничего не скажу…

– Один раз я тебе уже поверил!

– Я обещаю… Ну, хочешь, я тебе сейчас дам… так как ты скажешь, в любой позе…

– Ага. Чтобы потом ментам сдать! Да ты, видно, сучка, не поняла, что выхода у тебя теперь нет. Сама себе приговор подписала. И трахать я тебя не буду, чтоб никаких следов. И отпечатки все сотру. Никто ж меня не видел…

Я поперхнулся. Вспомнил бабку, глядевшую из-за цепочки соседней двери. В голове некстати всплыл идиотский тюремный анекдот про Раскольникова: одна бабка – 20 копеек, а пять бабок – уже рупь!

– Тебя обязательно кто-то видел! – Инга что-то почувствовала.

– Без разницы. – Я лихорадочно пытался сообразить, что же теперь делать. – Лучше за мокруху, чем за мохнатый сейф. Пусть срок больше, зато не опустят.

– Зина, – жалобно протянула эта курва, – отпусти меня! У меня правда есть кое-что очень интересное для тебя… ну что мне сделать, чтобы ты поверил?

– Теперь уже ничего… – Клянусь, я готов был перерезать ей глотку. Чуть надавил на нож, пусть прочувствует, с кем имеет дело!

– Зина! – Она хрипела. – Не надо! Я тебе ее отдам, кассету! Насовсем!

– Какую кассету? – Я не понял.

– Ту, где ты с Деревяшкой!

– А на фига она мне? Теперь-то?

– А это гарантия будет, что я никому ничего не скажу. – Инга от испуга как-то сразу протрезвела. И теперь пела соловьем, сдавая и себя, и всю Компашку. – Там же видно, что Деревяшку ты не трахал, а сперма твоя на ее юбке с твоих рук…

– Как не трахал? – Я чуть не выронил от удивления нож. – Ты ж, паскуда, мне у следака говорила, что я ее на глазах у всех отодрал!

– Меня Стрелок врать заставил. – Инга крутилась как блоха на сковородке. – Иначе бы кранты – не видать им всем институтов.

– И ты думаешь, я тебе поверю? Откуда мне знать, что на той кассете?

– А у меня видик есть! Мне Стрелок свой старый отдал.

Я рывком поднял Ингу на ноги, продолжая держать для устрашения нож у горла.

– Ну, пошли, покажешь мне интересное кино.

Инга уже поняла, что проиграла, и не дергалась. В дальней комнате из-за книг она достала кассету, включила видак и телевизор. Я сел в кресло, посадил к себе на колено хозяйку и уткнул нож ей в бок – так было спокойней.

…

Интересное кино

Увидеть себя на экране мне было удивительно. Первый раз смотрел со стороны. И лицезрение пьяного Зиновия двухлетней давности мне удовольствия не доставило.