Уйти нельзя остаться

– Дело у Юрки на хазе происходило, родители его тогда уехали в очередной вояж по заграницам… А училка… А Анна Ивановна не знала. Хотела встретиться с его родителями, чтоб нажаловаться, ясный пень… Юра ей и сказал: мол, приходите, они вас ждут. Но ждали ее на самом деле мы… – Дима склонил повинную голову, и Лера заметила, что макушка его начала уже лысеть.

– И как же вы заставили ее на это пойти? Силой?

– Не совсем… Так, подержали немного за руки, когда она вырывалась, и пригрозили ей…

Он вздохнул.

– Ну, Дима, ну? Договаривай!

– Групповым изнасилованием…

Лера подавила в себе восклицания. Какой теперь в них толк…

– И в главной роли у нас выступал Зинка Шапкин.

– Как?! Он же с вами не дружил! Он же постоянно состязался с вами на уроках! Того же обществоведения, между прочим!

– Сам не понимаю. Как-то его вовлекла Инга, она же мастерица лисьи песенки петь… Как бы то ни было, он оказался в главной роли в тот день. И он… – помнишь, он исчез из выпускного, десятого класса?

– Да…

– Так вот, Зинке дали три года колонии.

– За что?!

– За изнасилование учительницы…

– Погоди… Ничего не понимаю! Ты только что сказал, что вы учительницу раздели . И то частично , ты сказал! А теперь говоришь, что Зина сидел за изнасилование ?!

– Лер, я тебе это рассказываю для того, чтобы понять, откуда эти смерти и кому они нужны… Кто-то мстит нам? Или кто-то хочет избавиться от нас, свидетелей?

– А я тебя спрашиваю: что именно вы сделали с Анной Ивановной?!

Дима тщетно смотрел в окно, словно надеялся, что вопрос Леры сам собой растает в воздухе.

Но он не растаял. Лера с самым решительным видом ждала от него ответа, что подтверждало сверкание ее глаз.

– Ну… – сдался Дима, – ну, в общем, Зинка ее… Даже не знаю, какое слово-то есть приличное? В общем, он ее раздел… Под диктовку Стрелка и Инги… И… как бы так сказать… немного полапал… За всякие места…

Лера только молча сглотнула. Ее одноклассники – да, очень эрудированные, да, пижоны, да, снобы даже, – но вроде бы такие, по большому счету, наивные в своем выпендреже… Они могли так обойтись с женщиной – пусть ненавистной училкой, но ТАК???

Ей захотелось немедленно уйти из этой квартиры, от этого человека, почти забытого ею, чтобы снова забыть его и все то, что он рассказал!!!

Она рванулась к двери.

– Лера… – Дима схватил ее за руку, угадав ее желание покинуть его дом. – Не осуждай меня… Мне нужно понять… Все эти смерти… Лер, ты догадываешься, кто это? Кто убивает нас?!

Дима ведь на очереди , вспомнила она, несколько смягчившись.

– Нет. Только в одном уверена: это связано с происшествием в школе. Теперь ты рассказал, с каким именно.

– Может быть, это Анна Ивановна нам мстит?

– Дим… Скажи мне: ты действительно сожалеешь о том, что вы тогда совершили? Я хочу знать, ты сейчас просто испугался или ты по-настоящему жалеешь, слышишь! Или тебе всего лишь обидно, что ты был пешкой при Юре? Только имей в виду: если ты снова ответишь, что я не имею права читать тебе мораль, то я немедленно поворачиваюсь и ухожу. И разгребай свои проблемы сам!

– Ты стала настоящей иностранкой, Лера! Так у нас не разговаривают в России!

– Как это – так ?!

– Так прямо!

– Не питай иллюзий, Дима, так прямо не разговаривают нигде . Это ятак разговариваю, я, Титова Валерия. Не потому, что русская, не потому, что американка, а потому, что я! И, знаешь, мне по фигу, нравится тебе или нет, как я с тобой разговариваю. Как американка я скажу тебе, что сила на моей стороне: это ты нуждаешься в моей помощи, а не я в твоей! А как русская я тебе скажу, что мне важно знать твои нравственные…

– Лера!!! Стоп, хватит!

Она умолкла. Стоп так стоп. Значит, сейчас его слово.

Пока он молчал, Лера задумалась. На самом деле фиаско терпит она, и именно она! В Америке – с первого дня своего пребывания там – она ощущала конфронтацию мировоззрений. И свое она противопоставляла американскому как русское . Более совестливое, более склонное к самоанализу, к строгому спросу с себя…

Но ее нынешние встречи в России, все то, с чем она столкнулась за это время, нашептывали ей, что никакой национальный менталитет тут ни при чем! Где оно, совестливое и склонное к самоанализу?!

И получалось, что ее взгляды, ее мировоззрение – это персональноемировоззрение отдельно взятой Леры Титовой! Воспитанное, видимо, родителями – мамой, учительницей русского языка и литературы, и папой, преподавателем истории в пединституте, – и, может, ее собственным осмыслением жизни, отношений, ценностей по мере ее взросления…

Но при чем тут страна, в которой она выросла? Если рядом с ней – тогда не замеченные и не опознанные ею – существовали такие монстры, как Юра, Инга и вся их Компашка? Их взрастила все та же страна, которая взрастила ее, Леру, но столь разными, что страна тут явно ни при чем!

У Леры было чувство повешенного, у которого выбили табуретку из-под ног. Столько лет она простирала свое восприятие вещей до национального менталитета, на который опиралась, который стоял за ней, как твердыня, – так она всегда считала!