Уйти от себя…

Турецкий продолжал думать свою тяжелую думу. Он сейчас едет неизвестно куда и зачем, вся его жизнь рушится. А Ирка тем временем, наверное, собирает свои вещи и переселяется к Антону. Или Антон с Васенькой и со своим барахлом перебирается в квартиру Турецкого. Ирка получит сразу и мужа и сына. Не зря она так долго окучивала Антона. Добилась-таки своего! Гады… Он обхватил голову руками и уставился в пустые тарелки. Официант грязную посуду не убирал, наверное, принципиально. Дожидался, когда посетитель уйдет. Турецкий обвел мутными глазами ресторан. Интересно, что произошло за это время? Куда подевались знакомые лица? Крашеной дамы не было. Наелась и ушла. За ее столиком сидела пожилая чопорная пара. Дама с высокой прической брезгливо разглядывала пятно на скатерти, лысый мужик нетерпеливо постукивал по столу пальцами. Дядька с обглоданными костями тоже ушел. И молодая смешливая парочка исчезла. Его окружали незнакомые лица. Все жевали, громко разговаривали, смеялись, весь этот ор перекрывал пропитой голос какого-то певца, который пел блатные песни. Турецкий спьяну начал искать его взглядом, пока не понял, что это включили запись. Ирка сейчас готовится ко сну. Хотя нет, какой сон в семь часов вечера? Что она там делает? Он уже забыл, что мысленно начал переселять ее в квартиру Антона, и представил, как она после работы выходит на улицу, садится к Антону в машину и они едут в его, Турецкого, квартиру. Праздновать его отъезд. Ах да, он же теперь свободный человек. Так на фига ему обручальное кольцо? Прочь его, прочь с пальца! Турецкий решительно начал стаскивать кольцо. Оно не поддавалось, намертво застряло под суставом — и ни туда ни сюда.

— У вас зажигалки не будет?

Турецкий поднял голову. Перед ним стоял молодой парень с сигаретой, которую он небрежно держал между указательным и средним пальцем, как герой западного фильма. Турецкий профессиональным взглядом отметил худощавое лицо, узкий разрез серых глаз, тонкие губы, подбородок с ямочкой посередине. Ничем не примечательное лицо, но улыбка доброжелательная, глаза не злые. Нормальный мужик. Нехай садится рядом, хорошим людям Турецкий всегда рад. Он мотнул головой, указывая на стул.

— Садись, дружище.

Тот словно ждал приглашения и не чинясь сел напротив. В его глазах плясали веселые искорки, он с любопытством наблюдал, как хозяин столика дрожащей рукой налил в две рюмки водку и поставил одну перед нечаянным соседом. Потом протянул ему руку и представился:

— Саша… — Рука у мужика была горячей и сухой.

— Олег… — назвал свое имя нечаянный гость, привольно вытягивая ноги под столиком и почти касаясь ножек стула своего соседа. Потом показал на кольцо Турецкого и сочувствующе посоветовал: — Вы мылом попробуйте. Или вон маслом… Только поосторожнее, а то я вон тоже пытался и… — Он усмехнулся и показал Турецкому свою руку без безымянного пальца.

— Серьезно, что ли? — удивился Турецкий, наклонившись к самой руке и внимательно изучая обрубок на месте пальца.

— Да нет, шучу. Когда в ПТУ учился, на станке оторвало… А вы с женой поссорились?

— Ни с кем не ссорился… Просто она… А ты женат, Олег? Давай сразу на «ты», чего уж там церемониться.

— Давай, Саша, — охотно согласился новый знакомый и продолжил: — Был женат. Развелся… Она мне рога наставила, — для пущей убедительности он приставил два пальца к своей голове, — а я ее застукал…

Турецкий понимающе кивнул и вылил в рюмки остатки водки.

— Сейчас еще принесут. Ты давай пей, не стесняйся.

Наконец появился официант с графинчиком водки и жареной курицей.

— Не возражаешь, если мы эту птицу на двоих разделим? А то я ее четыре часа ждал, пока сготовят. А если закажем еще — опять жди их до утра…

— О чем речь! Я не голодный, так, кусочек для закуски отщипну. — Сговорчивый новый знакомый отковырнул от куска курицы кусочек и переложил на чистую тарелку.

— Давай за знакомство!

Турецкий чокнулся с Олегом и одним махом опрокинул в рот рюмку. Потом поплевал на палец и, морщась от боли, с усилием потянул кольцо, закручивая его по спирали вверх. Кольцо наконец поддалось, и Турецкий положил его на стол, растирая слегка опухший палец.

— Ну вот… Теперь им никто не мешает… Да и мне тоже… А вот палец свой я попортил, — с неудовольствием уставился Турецкий на белую полоску сморщенной кожи, которая осталась на месте кольца.

Олег с интересом наблюдал за действиями Турецкого.

— Ты шо, с концами ушел? А то, може… Мало ли шо, може, ошибся…

— А ты тогда тоже ошибся?

— Шо ошибся? Шо ошибся? Я своими глазами видел! — зачастил Олег. — Прикинь, приезжаю после командировки, но на день раньше. Соскучился по своей Галинке. Она у меня такая красавица! Ноги из подмышек растут, личико, как у куколки… А у нас дома нечаянная радость — мой дружбан притаранился. Она ему расстелила поляну, вдвоем они уже почти всю бутылку оприходовали. Да, видно, торопились очень. Бутылку не допили, зато в постели полный бардак.

— Как в анекдоте, — загрустил Турецкий.