Уйти с колеи

Говорят, что по окончании одного процесса начинается нечто новое. Да, так было и в моём случае. Только нигде не сказано, что это новое будет чем-то хорошим. Я стал пить антидепрессанты. Понял, что свою опустошенность на работе я пытался как-то восполнить, требуя внимания от Инесе, хотя сам не мог ничего дать ей. Когда рядом со мной не стало Инесе, дыра пустоты ещё больше увеличилась. Она превратилась в водоворот, в омут, который медленно, но верно засасывал меня. В результате часть меня оказалась там, в небытии.

Не могу не сказать о своих новых отношениях. Мою новую партнершу звали мигрень. Доктор так и сказала – с этим недугом придётся уживаться, так как лекарства от мигрени нет. «Не то, чтобы совсем нет, потому что другие врачи говорят, что есть, и всё-таки нет». Этот каламбур я понять не смог, он не вписывался в привычные для меня категории «pass» и «fail». Но – а какая разница? На общем фоне это было нечто, что естественно вписывалось, если так можно сказать, в пейзаж, в котором я жил. К тому же, как слышал, единственным я не был. В известной мере болячка эта считалась современной.

Какое-то время я пытался себя заставить пойти в тренажёрный зал, но потом махнул рукой – к чему мне это? Во имя будущего? Какого будущего? Какое будущее у меня могло быть? А значит, какой в этом смысл? И что вообще имеет смысл?

Смысла не было. Как минимум, я его не видел. У меня также не было ни малейшего представления, где какой-либо смысл искать, так как я был один как перст – без семьи, без отношений, без друзей. У меня не было ни малейшей точки притяжения, куда поместить ту свою часть, которую ещё не засосал омут пустоты. И была ли вообще такая часть? Наверное, была, если я мог о ней думать.

Всё еше рассеянно я смотрел в окно и поймал себя на мысли, что туман там, на улице, прекрасно отражает то, что сейчас делается у меня внутри. Чувствовал себя выгоревшим, опустошённым и изношенным, в то же время я не видел выхода, даже направления дальнейшего пути. Моя прежняя мечта об удачной карьере оказалась накануне провала – это было ясно. В свою очередь, утрата смысла, словно некий внутренний туман, скрывала любое представление о возможных решениях.

За окном было слышно приближение машины с громко включённым радио, окна в салоне, очевидно, были открыты. «Следующая остановка – депо» – расслышал я пение Бусулиса. Это прозвучало настолько отчётливо, что даже звук «р» в латышском слове pietura – остановка, специфично выговариваемый певцом, пророкотал в наполненном туманом воздухе.

Ой-ой! Что это было только что? Перед глазами промелькнули стоящие в депо изношенные трамвайные вагоны. В какой связи? Нет, это никак ко мне не относится. НЕ ОТНОСИТСЯ! Просто совпадение, что эта машина пронеслась именно в тот миг, когда я размышлял, и совершенно случайно прозвучал именно этот фрагмент песни! И, в конце концов, в депо находятся вагоны, которые завтра утром снова отправятся в путь.

Однако мне не удалось избежать этого навязчивого сходства. Ах да! Выехав в следующий раз, вагоны вершили свой маршрут по тем же самым путям! По той же наезженной колее! ПО КРУГУ, снова и снова – пока не придут в негодность!

В тот самый миг из туманной пелены явилось мне озарение, и я отчетливо понял, что ненавижу колею! И что я, будто вагон, был там – на последней остановке перед депо…

Кофе на перепутье

В тот день на работе всё было так же, и, тем не менее, иначе.

С одной стороны, ничто не изменилось – я корпел над таблицами чисел, точно зная, что уже завтра изначальные условия рассчитанного мною проекта будут изменены, и вся моя нынешняя работа, говоря по-простому, пойдёт коту под хвост.

Однако ощущение обычно присутствовавшего «опять» развеялось. Утром пережитое сходство с последней остановкой перед депо создало во мне некое дополнительное измерение свободы. Это было забавно! Какая уж тут свобода – выполнять работу, не доставляющую удовлетворения. Но, в отличие от предыдущих лет, пришло понимание ситуации, в которой я находился. Это понимание сейчас создало некое своеобразное внутреннее пространство, которого раньше не было. Чувствовал, что я без этого внутреннего пространства был слепым заложником ситуации. Теперь я мог хотя бы взглянуть на своё положение со стороны. И, кстати, увидеть всё его убожество! Парадоксально – я от этого больше не бежал. Нет, я ещё не стал влиять на ситуацию, так как осознавал, что выполнял свою работу только из-за оплаты и, если честно, на деле это была моральная проституция. В то же время впервые за последние годы я ощутил, что новое пространство свободы раскрыло во мне возможности выбора – либо продолжать ездить в депо, либо как-то сойти с наезженной колеи, избрав иное направление. Я же сам мог это решить! И возвращаться в депо я определённо не хотел.