Уйын Полоза. Книга первая (СИ)

— Ты же видел, что я стукнул один раз, а значит надо было ласково, потихонечку, а ты врезал на четыре стука, да еще и не туда куда я указал. — Подскочил на кресле возмущенный Горный. — Мы полдня грели заготовку, да еще месяц нужные металлы, да камушки для сплава собирали, а ты одним махом все испортил. — Он фыркнул, сел и отвернулся. — Коли сила есть, то и ума не надобно.

— Ну простите. — Совсем не извиняющимся, а скорее раздраженным голосом рыкнул Гвоздев. — Сначала объяснить надо, научить, показать, а потом уже требовать, и оскорблять.

— Поглядите на него, еще и обиделся?! Испортил мне работу и возмущается! Наглец. — Горный встал. — Ладно, бог с ним с этим ножом. Задание готов выполнить? Как раз материал на испорченное тобой изделие собирать будешь, а потом ковать помогать.

— Для этого и пришел. — Художник пожал плечами, мол, а для чего же еще, не на вас же посмотреть?

— Отлично. Тогда вот тебе. — Шубин спрыгнул с кресла, подскочил к верстаку и схватил лежащую там кирку. — Держи. — Протянул гостю. — Самый главный твой в данный момент инструмент, сам ковал, с повышенной ударной мощью. — Он ехидно хихикнул. — Вредный правда, но с него и начинается твое рудознатство. Подходишь к стенке и колотишь, как ты любишь, со всей дури, а то, что выпадает, мне приносишь. Как наберешь сколько нужно, так плавить и начнем заготовку.

— А чего нужно то вам? Я же не знаю, могу чего-то ни того принести. — Вопрос был действительно важный, и требовал пояснений.

— А это и будет твой квест. — Захихикал, сощурившись Шубин. — Нечего было мне работу портить.

— Ты со стуканцами подружись, они подскажут. — Пришла на помощь ящерица, но кто такие «Стуканцы» не пояснила, не успела. Стенка напротив нее раздвинулась, открыв темный ход подземелья. Шубин подскочил, сунул в руки Гвоздева фонарь, типа «Летучей мыши», и подтолкнул:

— Придешь, тогда и поговорим, а сейчас нечего лясы точить, работать надо.

***

Тусклый свет едва выхватывал из мрака сырые стены узкой пещеры. Шаги гулко отражались от них соперничая с нудными каплями воды, стучащими по нервам напряжением неизвестности в тишине сумрака.

Максим шел вперед, освещая себе путь «Летучей мышью», водя ей по сторонам, пытаясь понять, где-то место, которое подходит для добычи ресурсов. На вид, все одно и то же, никаких отличий он не видел. Серые стены гранита, с прожилками другой породы, но какой именно, он не знал. Геологией никогда не занимался, и даже не представлял, что, когда-либо подобные навыки могут пригодиться ему в жизни.

— Чертов дед. — Ругался он себе под нос. — Как тут определить, где добывать? Мог бы сволочь и подсказать. — Он зло врезал киркой по стене. Та звякнула, и как показалось Гвоздеву засмеялась скрежетом по камню, брызнула искрой, и вместе с каменной крошкой отскочила, едва не ударив несостоявшегося шахтера по ноге. — Максим зло плюнул. — Инструмент, и то вредный, как сам дед. — Поворошил сапогом, подаренным ему перед уходом к Шубину, Угрюмом, осыпавшуюся пыль, и ничего не найдя еще раз плюнул, и пошел дальше.

Ход петлял, опускался все ниже и глубже в недра горы. Воздух сырой, и спертый, но кислорода для дыхания хватает. Стены словно живые давят на плечи. Страха нет, но и комфорта, от понимания того, что над тобой нависают тонны грунта, то же маловато. Кишка пещеры казалась бесконечной, ни одного ответвления в сторону, иди вперед, и не ошибешься, и это почему-то нервировало больше всего.

Сколько Гвоздев вот так шел, изредка стуча вредничающей киркой по стенам, в слабой надежде на чудо, непонятно. Время в этих казематах стоит на месте, видимо боится идти вместе с человеком, шугаясь сырости и темноты.

Ноги устали, и голод с жаждой начали урча, скрести желудок, выпрашивая перекуса. Художник остановился, сел прислонившись к холодному граниту спиной, вытянув усталые ноги, и вытащил из рюкзака сверток с тормозком, заботливо собранным в дорогу Ириной. Разложил на коленях, и развернул тряпицу, явившую на свет жаренную целиком курицу, порезанный хлеб, шесть куриных яиц, и свежий огурец, мысленно поблагодарив девушку.

Едва его челюсти задвигались, пережевывая первый кусок мяса с хлебом, как прямо над ухом раздался скрипучий голос:

— Дай-ка и мне хлебушка.

Максим вздрогнул от неожиданности, и обернулся. Рядом зажегся фонарик, точная копия того, что дал ему Горный, осветив странное существо.

Ростом по пояс Гвоздеву, оно нависло над ним костьми, обтянутыми бледной, до синевы кожей, с полным отсутствием мышц, и мяса под ней. Длинная, рыжая, словно пылающая огнем в тусклом свете фонарика борода до пояса, лысая голова, с дырками ноздрей без носа, и глаза альбиноса без зрачков, огромный рот с острыми, но вполне человеческими зубами, открытыми в жуткой улыбке, при полным отсутствии губ. Материализовавшееся приведение из страшилок, и фильмов ужасов, от которого ждешь сдавленного вопля: «Я сожру твое сердце!».