Указка

— Мы все ошибались! Результат абсолютно симметричный, — кричит маленький бог. — Все будет одинаково — вмешайся мы или нет! Я-то всегда был против вмешательства, — напоминает он, — но только потому, что оно ведет к страданиям и бедам, однако я и не думал, что улучшения и не привидится! Страданий и бед сколько угодно, только все попусту! Я очень устал, — говорит маленький бог, — но не смог нарушить тот баланс, который был до меня. Нет, я не потратил силы впустую: кое-что из плохого стало хорошим, но и кое-что из хорошего стало плохим, вопреки моим усилиям. Почему я такой слабый? — заплакал он. — Кому я такой нужен?

Тогда боги пожалели его и умолкли, а Главный Бог долго думал — он думал много-много лет — вот, а потом он спросил:

— А как называется страна, где ты действовал?

— Велико… Великодержавия, кажется, — всхлипывая, ответил маленький бог.

Главный Бог облегченно вздохнул:

— Слава богу… Я-то подумал, что ты и правда слабак. Но теперь я вижу, что ошибся… Боги! — обратился он к остальным. — Эта страна давно уже существует по иным, неведомым нам законам. Наше вмешательство тут и впрямь ни к чему не приведет. Кто-то или что-то более могучее, чем все мы, прибрало ее к рукам. В Великодержавии ничто не подчинено логике, никто не владеет здравым смыслом, и это их великая гордость. Поэтому оставим их и помолимся.

Тогда маленький бог сказал:

— Но мне жалко эту страну. Если не справимся мы, боги, то пусть попробуют сами люди! Я снова пойду туда и буду раздавать свою силу людям и дарить им надежду. Я верю, они справятся…

Юнче снова прислушалась. Улица была пустынна.

И с минуту она стояла и беззвучно плакала. Рот ее тихонько дышал, а ногтями она порвала себе ладони. Потом вдруг что-то почувствовала позади себя — что?.. Сердце ее на миг приостановилось, но молчаливо стало работать дальше; Юнче считала его удары. Хасани, кажется, заснул. Юнче на цыпочках сбегала в другую комнату и вернулась с револьвером. И вот — она прицелилась в забинтованную голову Хасани.

— Будь со мной, ладно? — попросила она.

И выстрелила. Потом повернулась и навсегда ушла из этого дома.

* * *

Шхуна «Альбатрос»? Да, ее захватили мятежники и угнали на остров. На шхуне был самый молодой экипаж — подростки, жестокие и знающие свое дело. Те, чьих родителей прибивали гвоздями к деревьям, чьих бабушек и дедушек забивали саперными лопатками, чьих друзей обливали керосином и поджигали, а над всем этим стоял смех, железный и серый потный смех, который принесли они по приказу президента… Среди этих подростков видели Юнче.

Но был тот, последний бой, когда они столкнулись со сторожевым катером и перебили его команду, но почти все погибли под пулеметным огнем, а шхуна была разбита при столкновении. И четверо, кто остался, пригнали ее к берегу и сожгли.

И трое товарищей Юнче обратились к ней:

— Нам нужна передышка. Мы ранены и не уйдем далеко, а Побережье занято врагами. Мы собираемся сдаться и притвориться, будто нас взяли в заложники, а мы сбежали во время перестрелки. Может быть, нам поверят, потому что те, кто видел нас близко, мертвы. Нас отправят в лагерь для беженцев, там нас вылечат. Другого выхода все равно нет. А в лагере мы попробуем набрать новый экипаж.

Юнче ответила им:

— Идите без меня. У меня нет времени сидеть в лагере. Я должна сражаться, пока есть сила и огонь, а они скоро уйдут. Я попробую пробиться.

— Какие сила и огонь? — спросили ее.

— А она смотрела, как догорает шхуна.

«Сила и огонь. Я подчинила их себе, и подчинилась им. Нет спасения тому, кто мой враг, и нет спасения мне. Тайная, неведомая, невероятная прежде сущность приблизилась к моему лицу, и я гляжу сквозь ее зрачки. И я не вижу ничего, кроме врагов и того, что они обречены. Я закручусь в танце тысяч смертей, как ядовитый прах, подброшенный ветром; у меня нет больше друзей, и я не могу плакать. Может, во мне судьбы многих, разных людей, но я не подозреваю об этом; может, во мне сойдется гнев божий и историческая справедливость, но я уже мертва; вероятно, иерихонская труба всего мира у моих губ, но я только закрутилась в этом танце, неся беду. Солдаты, выполняя долг, охотятся за мной, но их судьба погибнуть вместо меня».

Такая вот речь могла прозвучать на берегу. Но Юнче молча сидела, обхватив коленки, и смотрела на пламя над водой, а те трое, кто остались, переглядывались, не понимая, в чем дело. А потом Юнче пошла по ночному лесу босиком, туда, где темно, и пропала.

Из остальных никто не двинулся с места.

Они и вправду устали.

САМЫЙ КРАСИВЫЙ ДОМ НУЖДАЕТСЯ В РЕМОНТЕ

Почему Загорск не отпускает меня? Он снится мне по ночам. Зовет обратно. Я вижу, как его зеленая маска проступает сквозь лики всех городов, больших и малых, где я был. Или он ничто без меня? Зачем я этому городу?