Уха из петуха (СИ)

– А что не так с зелеными огурцами? – искренне удивился Сергей.

– Да усе так с ими, токмо вот не соседствуют оне ни с молочком, ни со сливочками. Так не соседствуют, что ни Боже мой как просраться можно, ох, спаси душу грешную, что ж я к столу-то такое говорю. Капустку вот квашеную можно, аль груздей тоже. А вот огурья свежие – ни-ни.

«Ой, дура-а-ак», – захихикал дебил.

«Сам дурак, гы-гы-гы, – передразнил Сергей. – Откуда бы мне знать, что это несовместимые продукты. Значит, зря на бабку грешил».

– … с медком. Ты какой большее полюбляешь – в сотах аль такой – выгнанный?

– Ась? – переспросил погрузившийся во внутренний диалог Сергей.

– Грю, вон булка есть, свежая, вчерашняя, можешь с медком закусить.

– А, нет, спасибо. Я уже наелся. Правда. Очень вкусно. – Сергей даже уже немного привстал на стуле, обозначив готовность откланяться и не напрягать боле гостеприимную хозяйку. Но не тут-то было.

– Вот и хорошо, что наелся. На голодный желудок разговоры-то вести – последнее дело, – хитро сверкнула глазами местная бабка-ёжка, на что Сергей чуть было не ляпнул: «А как же в баньке попарить да спать уложить?» Но благоразумие, глядя на примостившиеся у печи настоящие ухваты и огромную деревянную лопату, на которой его, скорее всего, на этих словах засунули бы в печь, пересилило взыгравшую было богатырскую силушку, и он с тихим вздохом послушно умостил зад обратно на стул.

– А и вот скажи-ка мне, Сергей батькович, жанат ли, иль баба есть, дети, родители, работаешь где, живешь как, много ль пьешь? – напевной скороговоркой выдохнула баба Надя.

«Ох, не расплатишься за творожок и сливочки», – покачал головой дебил.

«Засада», – уныло согласился Сергей.

– Не женат, детей нет, родители… родители живы-здоровы, – с легкой запинкой оттарабанил Сергей. – Работаю, ну, работаю, да. В конторе одной. Э-э-э, экономистом, – признаваться бабке, что является трейдером, зарабатывающим себе и другим на валютном рынке, он не решился. Во-первых, бабка все равно не поймет сути его деятельности, во-вторых, еще подумает, чего доброго, что он миллионер, гребущий деньги лопатой, не-е-е, чур-чур, обойдемся без подробностей.

– Экономистом? – удивилась бабка, окинув его внимательным взглядом с головы до ног. – Ох, горемычный! Да как же тебя угораздило-то? Аль совсем со здоровьем плохо?

И столько неподдельного сострадания и участия было в ее глазах, что Сергей невольно ощутил себя и правда беднягой горемычным. Но пересилил жалость к себе и все же спросил:

– А что не так с профессией экономиста?

– Да как же? – снова поразилась недогадливости гостя бабка. – Это ж какой нормальный здоровый мужик пойдет с бумажками ковыряться в пыльном кабинете, а? Токмо с детства хилый да болезный. Здоровые, оне вон в армию идут, в полицию, али там инженером на завод, егерем опять же, да на лесопилку. А хучь и трактористом – тоже здоровья немало надо, особливо по страде-то. Оно ж как – сильные должны работать работу для сильных, а слабые – для слабых. Вот и спрашиваю – болел небось в детстве?

На такую нехитрую бабкину логику Сергей даже не нашелся, что сказать. В голове мелькали аргументы вместе с фактами о механизации и автоматизации множества работ, требующих простой грубой силы, и о редкости таланта, вернее сказать, настоящего нюха на прибыль от заключаемой сделки, без которой ни один брокер не продержится и сезона на бирже. Но все их пришлось проглотить. Именно в этот момент Сергей понял смысл присказки, которую однажды услышал от одной знакомой женщины, рассказавшей, как переспала с мужиком, который ей ну вот ни капельки не нравился: «Ой, да ему легче дать, чем объяснить, почему не хочешь».

– Болел, – «чистосердечно» выдал страшную тайну допрашиваемый.

– А чем болел-то? Свинкой болел? А желтухой? А этой, как ить ее, краснухой, во! – не унималась интервьюэрша.

«Она точно не из военкомата?» – опасливо поежился дебил.

«Пора линять», – принял решение наевшийся пленник.

– Э-э-э, Надежда, простите, не знаю, как по отчеству. Вы меня простите, очень вкусно было, правда. И интересно. Но, знаете, у меня тут дел еще немало. Сами понимаете – только приехал, не все распаковал. Творог – вкуснейший, в городе такого не найдешь. Если позволите, я был бы рад покупать именно у Вас два-три раза в неделю. И молоко. И сливки тоже, – проговаривая все это, Сергей прижал руку к сердцу, как бы подчеркивая искренность своих слов, и начал медленно привставать со стула. Процесс этот он старался произвести со скоростью знаменитого Махмуда Эсамбаева в его знаменитом «Золотом боге», то есть так, чтобы бабка и не увидела, что он встает до ее разрешения.

– Ага, ну ладно, коль спешишь, – неожиданно легко смилостивилась соседка. – Ток ты так и не ответил – баба есть аль нет?