Уха из петуха

Сергей тупо лупал глазами, пытаясь уложить в голове информацию.

— Какой такой петух?

— Карликовый. Породы не помню. Хитро как-то зовется, — охотно пояснила Лилия Андреевна.

— Вы сейчас издеваетесь, конечно, надо мной, — констатировал Сергей. — Это за то, что повел себя как скотина вначале?

— Сергей Михайлович, и в мыслях не было. Питбуль и правда петух, и живет он тут.

— Так как же Вы умудряетесь тогда спать по ночам, если это так?

— Не знаю, — пожала плечами участковая инспектор. — Я его, собственно, и не слышу. Привыкла.

— То есть, как он голосит, Вы не слышите, а мои крики сразу услышали? — ехидно поинтересовался Сергей.

— Говорю же, в деревне мы к такому привыкшие, а Ваша… м-м-м… активная деятельность привлекла мое внимание.

Это что, такой вот избирательный слух в действии? С другой стороны, умудрялся же он как-то спать в городской квартире, даже по выходным, когда соседи затевали шумные вечеринки.

Доковыляв до ступенек, Сергей вцепился в перила и не сумел сдержать болезненного шипения. Лилия Андреевна обогнала его и, войдя первой в дом, включила свет. Прекрасно, теперь если чего и не рассмотрела из его плачевного вида, то наверстает.

— У вас пинцет есть?

— Что?

— Пинцет, колючки вытащить.

— Да я как бы и так справ…

— Сядьте, — властно приказала женщина, и Сергей предпочел подчиниться. Во-первых, какой дурак станет спорить с представителем органов, а во-вторых… во-вторых, его гребаный хрящ любви внезапно заинтересованно шевельнулся, желая узреть, кто это умеет говорить таким вот тоном. Сергей кинул быстрый взгляд вниз, надеясь, что хоть впереди обошлось без дыр, и послушно усадил свой зад на диван, целомудренно подтягивая к себе одеяло.

— Не двигайтесь и ждите меня. Я быстро.

Лилия Андреевна быстро растворилась в ночи, мелькнув подолом пестрого цветастого халата, оставив его рассматривать цепочку из собственных следов с крошечными кровавыми капельками. Чисто японский ужастик, мать его. Петух. Долбануться можно. А ему уже черте что придумалось. Интересно, какая служба занимается одичавшими петухами-террористами. Карликовыми, едрит их. Может, в какой-нибудь отлов животных позвонить? Или если он дикий, то тут к егерям обращаться надо? Этот гад может быть хоть десять раз карликовым, а орет, как целая толпа рыночных зазывал, и жить так невозможно.

ГЛАВА 4 колючкидоставательная, в которой главного героя терзают непотребные мысли о бабушкиных пирогах и прекрасной селянке

Госпожа участковый появилась в дверном проеме так же бесшумно и стремительно, как и исчезла. Привидение власти, ей богу. Она несла небольшой красный тазик, уперев его в свое округлое бедро, и при каждом шаге полы халата немного распахивались, совсем чуточку демонстрируя очертания ее ног выше колена. Чуточку, но Сергею хватило для нового бунта нижней кобелиной чакры. А когда она грациозно опустилась перед ним на пол и наклонилась чуть вперед, ставя свою ношу и открывая вид на коварную ложбинку между грудей, к которой его глаза тут же словно гвоздями прибили, мужчина страдальчески сглотнул и судорожно стиснул одеяло на своих бедрах, глубоко втягивая воздух, пропитанный ночной прохладной свежестью и еще чем-то, бьющим прямиком в глубины подсознания.

…А он такой румяный, с корочкой глянцевой, хрустящей, сам-то духмяный, паром сытным исходит, и капустка в нем с яичком вареным, а на донышке лист капустный с угольком, к нему приставшим, на капустном-то листе самые вкусные пироги из печи получаются…

— Попробуйте, не горячая? — подняла глаза Лилия Андреевна, ловя его ошарашенный выкрутасами собственного мозга взгляд.

— Что?

— Воду попробуйте, не горячо ли, — терпеливо повторила женщина.

От внезапно нахлынувшего воспоминания о бабушкиных пирогах живот утробно зарычал, а Сергей, не удержавшись, гулко сглотнул. И что за напасть с этой селянкой — ну вот ладно бы только нижнюю часть тела будоражила ложбинками да коленками круглыми, так еще и что-то глубоко-глубоко запрятанное, никому не показываемое столько лет, умудряется вытащить наружу. И с чего? А всего лишь пахнуло от нее чем-то неуловимо сладким, женским — но не терпким запахом страсти, от которого тело звенит и вибрирует, а забытым домашним теплом, уютом, пирогами, которые пекут для тебя и так, как ты любишь, а не покупают на бегу в ларьке у метро; той нежной заботой, выраженной в свежевыглаженной рубашке, кружке крепко-заваренного чая с лимоном, в привычном, но столь необходимом ежедневном вопросе: "Как прошел твой день, любимый?" и ответе: "Скучал по тебе, любимая…"

"Э-э-э, это точно твои мысли, мужик?" — охренел дебил.

"Да я сам охренел, — мысленно ответил дебилу Сергей. — Ну его к лешим, это бабкино молоко, так и последние мозги можно в гальюне оставить".

"Но по первому пункту склонен с Вами согласиться, коллега. Я б вдул", — поправил средним пальцем дужку воображаемых очков на переносице воображаемый дебил.

"Чур, я первый", — поддержал Серега.

— Сергей Михайлович?