Уха из золотой рыбки

Парочка, поглощенная друг другом, никого не замечала. Воротников весьма нежно держал девушку за руку, Настя смотрела на профессора влюбленными глазами. Марина Сергеевна прикрылась газетой и стала с любопытством наблюдать за чужим свиданием. Лев Николаевич целовал Насте пальчики, та прижималась к кавалеру. Через некоторое время за Мариной Сергеевной пришла подруга, и ученая ушла, а Воротников и Кусакина остались.

На следующий день Марина Сергеевна, любопытная, как большинство сотрудников НИИ, решила продолжать наблюдение, но Лев Николаевич не выказывал никакого интереса к Насте и после окончания работы посадил к себе в машину не ее, а Ларису.

– Спрашивается, зачем скрывать роман с Настей? – недоумевала сейчас Марина Сергеевна.

– Может, профессор стеснялся, – предположила я.

– Господи, – всплеснула руками Марина Сергеевна, – да ему такое и в голову не придет!

– Я вам не помешала? – раздался голосок, и на лестничной клетке появилась маленькая, худенькая, если не сказать тощая, женщина неопределенных лет, одетая в халат, но не белый, а синий.

– Что ты, Анюточка, – проворковала Марина Сергеевна, – какие у меня могут быть секреты. Кстати, познакомься, это майор из милиции, расследует дело о том, как погибла Настя Кусакина. Вот поговорите с Анютой, – обратилась она ко мне, – думается, ей есть что сказать про Настю!

С этими словами Марина Сергеевна швырнула окурок в ящик с песком и была такова.

Глава 23

Мы с Анютой уставились друг на друга. Следовало начать разговор, но у меня, как на грех, сильно заболела голова. Чувствуя, как к мозгам подбирается мигрень, я пробормотала:

– Будем знакомы, Дарья.

– Анюта, – ответила худышка и замолчала.

Я порылась в сумочке.

– Не дадите водички?

– Зачем?

– Хочу лекарство принять, не поможет, конечно, но для самоуспокоения все равно выпью.

– Что у вас болит?

– Голова. Мигрень. Слышали про такую болячку?

Анюта кивнула.

– Пойдемте.

Комната, куда она меня привела, была просто огромной, глаз не хватало, чтобы окинуть все помещение. Но в отличие от лаборатории Павла Николаевича тут ничем не пахло. Анюта вытащила какие-то пузырьки, накапала разных жидкостей в пробирку, взболтала, потом включила горелку, подогрела содержимое, следом засунула ее в какой-то утробно гудящий аппарат. Я с интересом наблюдала за ее манипуляциями. Наконец Ляпунова вытащила стеклянную трубочку, содержимое которой превратилось из прозрачного в бордово-красное, и велела:

– Выпейте залпом.

– Что это?

– Не бойтесь, коктейль от мигрени.

– Лучше проглочу свой спазган, – испугалась я.

– Он вам не поможет, а это снадобье как рукой боль снимет.

Я заколебалась, очень не люблю употреблять внутрь нечто непонятное.

– Не бойтесь, – улыбнулась Анюта.

Потом она наклонила пробирку, капнула себе на ладонь и слизала жидкость языком.

– Это не отрава, а ноу-хау Льва Николаевича, я его сама пью от мигрени.

Чувствуя, как в левый висок начинает ввинчиваться тупая палка, я решилась и, зажмурившись, храбро опрокинула в себя зелье. Оно оказалось без всякого вкуса.

– Ну как? – заботливо поинтересовалась Анюта.

Я хотела было ответить: «Пока не знаю», но в ту же секунду палка выпала из виска, головокружение прекратилось, а окружающая духота исчезла.

– Что это? – ошарашенно спросила я.

– Стало легче?

– Как рукой сняло!

– Вот видите!

– Скажите название лекарства.

– Зачем вам?

– Господи, я куплю канистру и поставлю дома! Вы не поверите, где я только не лечила мигрень, выпила грузовик таблеток, ходила к экстрасенсам, колдунам, гипнотизерам, даже занималась у психотерапевта, но результата никакого.

– У этого средства нет названия, – улыбнулась Анюта.

– Но как же оно продается в аптеках?

– Им не торгуют, этого лекарства нет. Для себя сделали. Вернее, пропись существует, но она еще не апробирована, и мы не имеем права никого им потчевать. Сами пьем, потому что здорово помогает. К нам весь институт за ним бегает. Самое смешное, что стоило бы оно сущие копейки.

– Почему же такое замечательное средство не производят в массовом порядке? – удивилась я.

– Это произойдет когда-нибудь, – пояснила Анюта, – но мало кто знает, какой это длительный процесс – создание нового в фармакологии. Думаете, ученый просто смешивает ингредиенты, и все? Годы тратятся на изучение побочных действий. К сожалению, история фармакологии полна неприятных воспоминаний о лекарствах, которые попали на рынок неизученными. В середине 60­х в Америке выбросили таблетки, женщины, принимавшие их, начали рожать уродов, детей без рук и ног, это только один пример. Но вы же не о лекарствах, наверное, хотели поговорить?

Я осторожно повертела головой. Надо же, совсем не болит! Просто чудо!

– Дайте мне с собой микстуру!

– Не имею права!

– Ну хоть чуть-чуть.

– И не просите, меня уволят. Если опять голову схватит, приезжайте, налью дозу, а на вынос ни за что.

Я тяжело вздохнула. Ехать из Ложкина в Москву с мигренью! Еще то удовольствие.

– Вы хорошо знали Настю Кусакину? – перевела я разговор на другую тему.

– Достаточно, – сухо кивнула Анюта, – очень неприятная девица.

– Чем она вам не нравилась?

– Всем.

– А именно?