Уход

– Опять за свое?! Не больно мне. Не боль-но! И прекрати об этом раз и навсегда! Вот черта на тебя нашлю, – и как-то скрипуче засмеялся.

– Ну спи тогда. И мне дай поспать.

Мишкин еще раз оглядел комнату по всему периметру и стал поудобнее устраиваться в постели, на всякий случай отвернувшись к стенке.

* * *

Выйдя на улицу, гости остановились, неловко переминаясь с ноги на ногу. Пора было прощаться. О том, что занимало их сейчас более всего, никто не заговаривал. Да и что можно сказать? Каждому хотелось произнести что-то незначительное и откланяться.

– Борис Георгиевич! Боря, нам по пути, по-моему? – разрушил неловкое молчание Олег.

– Да Бог с тобой. Боре прямо противоположно… – Алексей осекся, почувствовав толчок локтем, и вопросительно посмотрел на Олега.

– Можешь не затыкаться так стремительно, будто ты меня подвел. Ничего страшного: я не домой. А скрывать мне не от кого. Просто привык прятаться.

Напряжение прошло, и все заторопились – кто на остановку автобуса, кто в метро, а Олег с Борисом стали ловить машину. Такси не было – наняли левака. Совсем недавно правящий генсек перевернул жизнь, сказав: разрешено все, что не запрещено. И это, пожалуй, был один из краеугольных камней развивающегося переворота. Ведь в долгие советские времена было ровно наоборот: запрещено все, что не разрешено. В результате машины стали останавливаться, не больно-то оглядываясь на блюстителей… Неизвестно чего – блюстителей.

– Ну что, профессор, опять едешь кого-то лечить?

Олег засмеялся:

– А что? Я свободный человек. Ученый в свободном поиске.

– Да ничего. Я в порядке научного интереса.

– Могу поделиться опытом.

– Обхожусь. Тем более, насколько я знаю, наши научные интересы лежат в разных плоскостях. Ты ведь не пьешь?

– Да нет. Если надо, могу. Можем заехать купить по дороге.

– Купить?! Разгулялся. Забыл, где живешь?

– Забыл, брат, забыл. Только не где, а когда. Дело не в месте. Но вот времечко…

– Да, идиотство полное. Хоть наш Мишкин и за.

Произнесено: Мишкин. И оборвался плавно начавшийся пустой переброс словами. Опять всплыло то, что и не забывалось. Перед ними вновь замаячила близкая смерть – первая смерть в их узком кругу.

– Ладно. Мне здесь, Олежка. Желаю успеха. Впрочем, успех, по-видимому, уже в наличии. Удачи желаю!

Минут через пять и Олег остановил машину.

Шурочка его уже ждала.

– Ну как продвигается наука?

– Сдала, сдала.

– Не буду уподобляться занудам – отметка значения не имеет.

Она засмеялась и, отвернувшись к зеркалу, поправила прическу. Зачем? Наверное, чтоб просто отвернуться. Олег сзади приблизился и, наклонившись, поцеловал в шею.

– Не горячись. Есть будешь?

– Вот если б кофейку, я – за.

– Сейчас сделаю.

– И замечательно. Несмотря на драконовские методы, придуманные родными партией и правительством, больные наши, желая поддерживать слабеющие силы хирургов, занесшие руку с ножом над их телами, еще приносят нам… – И Олег вытащил из портфеля бутылку коньяка.

– Господи, какая длинная речь ради одной бутылки! Вам, Олег Сергеевич, в адвокаты бы.

– Хорошо. Слышу слово будущего юриста. Во-первых, по нынешним временам даже одна бутылка достойна изысканных словесных длиннот. А во-вторых, я уже заслужил, по-моему, именоваться без отчества.

– Я еще не привыкла. Потому и путаюсь.

– Оформим. Как говорится, но проблемс. – Олег стал открывать бутылку. – За брудершафтом дело не станет.

– Подожди. Сначала кофе сделаю.

– А я пока разолью, подготовлюсь к мероприятию.

Шурочка стала возиться у плиты.

– А тебе не жарко? Сняла бы свитерок.

– А тебе в пиджаке?

– Всё. Его уже нет. Чего ты возишься там – у плиты в свитере? Давай выпьем!

Шурочка опять засмеялась. Делано засмеялась. Взяла в руки чашечки с кофе и отнесла на стол в комнату.

Процедура брудершафта состоялась.

– Олег, а что это шеф наш сегодня говорил о размножении клонированием.

– Детка моя. Не бери в голову всякие глупости. Мы знаем способы лучше, приятнее и дешевле.

– Хм! Не горячись. Это ответственное заявление.

– Забыл, что имею дело с юристом, – состроив испуганную мину, осклабился Олег. – Ты уже второй раз просишь не горячиться. Заморозишь.

– Ну, действительно, что это за клонирование?

– Да это игры генетиков в бирюльки. Бесполое размножение. Это когда из клетки донора развивают – теоретически, пока теоретически – целый организм.

– Это если мужа нет?

– Здрасьте – Новый год.

– Ну без любви, значит?

– Ну так! Сама напросилась. Любовь – это борьба полов. Битва. Любовь отличает человека от животного. Любовь – суть homo sapiens. Любовь потому и основа духовности. Бесполое размножение чревато истинной потерей духовности. Потому и отвратительно и неуместно – как и когда говорят «мы занимались любовью» без любви.

– Понятно. Не пора ли тебе домой?

– Слышу речь не девочки, но юриста. Видишь, как нельзя смешивать жанры: науку, любовь, публицистику и гедонизм.

– Господи! А это что такое?

– А это вы еще не проходили. Если мне еще не пора домой, то я проведу практический семинар по гедонизму. Давай еще выпьем.

– На посошок?

– Нет. Что ты. А кофе. Ты ж обещала. Остывает.

Шурочка опять засмеялась, помолчала…

– Ну пей…

* * *