Уход Толстого. Как это было

«Дорогой друг, посылаю вам это письмо через Сашу, не знаю куда. Не могу высказать словами, какою для меня радостью было известие о том, что вы ушли. Всем существом сознаю, что вам надо было так поступить и что продолжение вашей жизни в Ясной при сложившихся условиях было бы с вашей стороны не хорошо. И я верю тому, что вы достаточно долго откладывали, боясь сделать это „для себя“, — для того, чтобы на этот раз в вашем основном побуждении не было личного эгоизма. А то, что вы по временам неизбежно будете сознавать, что вам в вашей новой обстановке и лично гораздо покойнее, и приятнее и легче, — это не должно вас смущать. Без душевной передышки жить невозможно. Уверен, что от вашего поступка всем (курсив В. Г. Черткова. — В. Р.) будет лучше, и прежде всего бедной Софье Андреевне, как бы он внешним образом на ней ни отразился…

Не могу высказать вам всего того, что чувствую и думаю. К тому же сейчас спешу воспользоваться случаем в Ясную.

Галечка (жена В. Г. Черткова. — В. Р.) ночью во сне видела, что вы ушли. Это было, вероятно, в то самое время, когда вы уходили наяву. Она, бедненькая, волнуется — уже очень сильно она все это чувствует. Но она бодра и жалеет только о том, что не пришлось с вами проститься. Очень и очень много любви к вам сосредоточено в нашем здешнем маленьком общежитии.

Пожалуйста, пользуйтесь мною и моими друзьями в чем только нужно: это было бы, разумеется, и для меня и для них одна только радость.

Отдайте это письмо Душану для возвращения мне при случае.

(Сделали ли вы распоряжение о том, чтобы в вашем отсутствии Александра Львовна получала за вас почту? Это очень важно! В ее отсутствие вы могли бы воспользоваться, быть может, мною, давая адрес ваш так: В. Г. Черткову Ясенки Тул. губ.) Целую вас. Помогай вам Бог. В. Ч.»[137].

Письмо

Льва Николаевича Толстого В. Г. Черткову

1910 г. 29 октября. Оптина Пустынь

«Рад был видеть Алешу Сергеенко, но, как ни ожиданны были всякие дурные известия, те, которые он привез, больно поразили меня. Жду, что будет от семейного обсуждения — думаю, хорошее. Во всяком случае, однако, возвращение мое к прежней жизни теперь стало еще труднее — почти невозможно, вследствие тех упреков, которые теперь будут сыпаться на меня, и еще меньшей доброты ко мне. Входить же в какие-нибудь договоры я не могу и не стану.

Спасибо вам и за письмо ко мне, и за Сергеенко, и за письмо к Саше, про которое он мне говорил.

Я не похвалюсь своим и телесным и душевным состоянием, и то и другое слабое, подавленное.

Жалко Сашу, жалко детей — Сережу и Таню, жалко вас с Галей и больше всего ее самою. Только бы жалость эта была без примеси rancune (злопамятства. — В. Р.). И в этом не могу похвалиться.

Ну, прощайте. Спасибо за любовь, очень дорожу ею. Л. Т.

29. 2-й час дня»[138].

[ТОЛСТОЙ ПРОДИКТОВАЛ АЛЕКСЕЮ СЕРГÉЕНКО ИСПРАВЛЕНИЯ К ПИСЬМУ КОРНЕЮ ЧУКОВСКОМУ О СМЕРТНОЙ КАЗНИ. ОНО БУДЕТ НАПЕЧАТАНО ПОСЛЕ СМЕРТИ ПИСАТЕЛЯ 13 НОЯБРЯ ПОД НАЗВАНИЕМ «ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ СРЕДСТВО». РАЗДУМЬЯ ТОЛСТОГО НОСЯТ ПРОСВЕТИТЕЛЬСКИЙ ХАРАКТЕР: НЕ ПРИНУЖДЕНИЕ К ОТРИЦАНИЮ СМЕРТНОЙ КАЗНИ, А ПРИОБЩЕНИЕ ВСЕХ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ ЛЮДЕЙ К МЫСЛИ О НЕДОПУСТИМОСТИ УЗАКОНЕННОГО УБИЙСТВА ЧЕЛОВЕКА. — В. Р.].

Л. Н. Толстой. Москва. 1909. Фотография Ю. Мебиуса

Художник В. И. Россинский. Толстой за последней работой (Оптина пустынь)

Из письма о смертной казни литературоведа и писателя

Корнея Ивановича Чуковского

Л. Н. Толстому

1910 г. 24 октября. Ст. Куоккала Финляндской железной дороги