Уход в лес

Наступает великий момент: избиратель ставит свой крестик. В душе мы с ним заодно; он действительно проголосовал против. На самом же деле данный акт есть точка пересечения фикций, которые мы намерены разоблачить: выборы, избиратели, предвыборная агитация – это всего лишь этикетки совсем иных вещей и процессов. Это картинки с загадками. В своём расцвете диктатуры существуют благодаря тому, что их иероглифы не расшифрованы. Но однажды они встречают своего Шампольона. И пускай это не вернёт нам былую свободу. Всё же это научит нас правильно отвечать.

Похоже, что наш избиратель оказался в ловушке. Это делает его поступок не менее достойным удивления. Хотя его «нет» есть изъявление за безнадёжное дело, тем не менее, оно возымеет дальнейшие последствия. Там где старый мир ещё покоится в лучах закатного солнца, на прекрасных склонах, на островах, словом в более мягком климате, этого поступка не заметят. Там произведут впечатление остальные девяносто восемь из ста. И так как культ большинства там справляют, всё меньше и меньше задумываясь, эти два процента обойдут вниманием. Они лишь делают большинство нагляднее и грандиознее, поскольку при ста из ста большинства бы не было.

В странах, где ещё помнят настоящие выборы, этот успех вызовет сперва удивление и любопытство, а затем и зависть. Если этот успех влияет на внешнеполитические интересы, то эти чувства могут резко смениться ненавистью и презрением. Они не станут, как Бог в Содоме, искать двух праведников. Будут раздаваться голоса, что все они там предались злу и достойны заслуженной гибели.

5

Теперь нам хотелось бы оставить эти девяносто восемь процентов и обратиться к оставшимся двум, подобным золотым песчинкам, которые мы просеяли. Для этого мы проникнем за закрытые двери туда, где подсчитывают голоса. Мы окажемся в одном из самых заповедных мест плебисцитной демократии, о котором существует лишь одно официальное мнение на бесчисленное множество слухов.

Комиссия, которую мы здесь встретим, также будет в униформе, хотя обстановка здесь более фамильярная и царит атмосфера комфорта и доверия. Комиссия эта сформирована из представителей правящей и единственной партии, а также из пропагандистов и полицейских. Их настроение подобно настроению хозяина фирмы, подсчитывающего свою кассу, хотя и не без напряжённости, так как все присутствующие отвечают, так или иначе, за результат. Оглашаются голоса «за» и голоса «против» – первые доброжелательно, вторые со злобным спокойствием. Также встречаются недействительные голоса и незаполненные бюллетени. Особенно портит настроение, если попадётся вдруг эпиграмма какого-нибудь остряка, хотя они, разумеется, встречаются всё реже. Как и любого спутника свободы, юмора не хватает в пределах тирании, но всё же шутка становится острее, если ради неё рискуют головой.

Можно предположить, что мы оказались в той области, где пропаганда дальше всего продвинулась в своём устрашающем действии. В таком случае среди населения распространится слух, что множество голосов «против» были превращены в голоса «за». Но скорее всего этого не потребуется. Может быть, происходит наоборот, и спрашивающий должен ещё придумать больше голосов «против», чтобы получить результат, на который он рассчитывал. Неизменным остаётся то, что именно спрашивающий устанавливает избирателям закон, а не они ему. В этом проявляет себя политическое свержение масс с престола, подготовленное ещё XIX веком.

При таких обстоятельствах многое значит, даже если только один голос «против» из ста обнаружится в урне. От его носителя можно ожидать, что он готов принести жертву за своё мнение, за свои представления о праве и свободе.

6

Именно от этого голоса, а вернее от его носителя, может зависеть то, что грозящее нам скатывание до уровня насекомых не состоится. Расчёты, которые духу кажутся убедительными, не оправдываются в том случае, если хотя бы крохотная доля исключается.

Мы встречаемся здесь с подлинным сопротивлением, которое, разумеется, не сознает ещё ни собственной силы, ни способа её применения. Когда наш избиратель ставил крестик в опасном месте, он делал именно то, чего ожидал от него его могущественный противник. Это поступок несомненно храброго человека, но при этом всего лишь одного из бесчисленного множества людей, невежественных в вопросах новой власти. Речь идёт о том, кому нужно помочь.

Если на избирательном участке его охватило чувство, будто он угодил в западню, значит, он правильно осознавал положение, в котором оказался. Он был там, где ничто из происходящего больше не соответствовало своему названию. Прежде всего, как мы видели, он заполнял не избирательный бюллетень, а анкету, и поэтому находился не в свободном положении, а в положении очной ставки с властями. Он давал, подвергая себя опасности, необходимые разъяснения своему противнику, которого сто из ста голосов встревожили бы больше.