Уходи красиво

– Как тебе идея, что кто-то воспользовался пьяным бредом сыночка, чтобы эти самые переговоры сорвать? – поразмышляв немного, спросила я.

Артем молчал не меньше минуты.

– Не буду врать, что подобная мысль меня не посещала.

– Тогда мы вновь возвращаемся к Легостаеву.

– Валентин Сергеевич чересчур боязлив для таких поступков. Коршунов-старший вызывает у него трепет. Решиться на подобный шаг он мог лишь в безвыходном положении, а его положение безвыходным не назовешь. Коршунов не особо доверяет следственным органам и, по слухам, сам занят поисками убийцы. Если уж я взялся пересказывать тебе городские сплетни, упомяну еще об одной. В его окружении года два назад появился некий тип, по мнению людей, которым я склонен верить, он имеет на Коршунова большое влияние. Кроме того, те же люди намекали, что именно он теперь принимает решения, а Коршунов-старший не более чем вывеска на фасаде.

– И кто этот тип?

Артем развел руками.

– Неизвестно.

– Брось. Как это может быть?

– Все важные решения Юрий Михайлович принимает после доверительного разговора по телефону. Просит выйти граждан из кабинета или выходит сам, звонит по мобильному, а потом озвучивает свое решение.

– Может, у него есть личный экстрасенс?

– Почему бы и нет? Кое-кто считает именно так. Мужик тихо спятил и доверил все свои дела проходимцу.

– Ладно. Он звонит по телефону. И все?

– Я же слухи пересказываю, слухи – это слухи, а не данные контрразведки. В окружении Коршунова-старшего очень много людей, вполне возможно, что его таинственный советник у всех на глазах, вот только вычислить его пока никто не смог.

– Допустим. Если тех двоих на базу отправил Коршунов, а других кандидатур я пока не вижу, возникает вопрос: зачем?

– У тебя на него ответа нет?

– Банальный: избавиться от наследницы и прикарманить бизнес, прессанув как следует боязливого Валентина Сергеевича.

– Ты верно заметила: банальный. Мы можем сколько угодно строить предположения, однако вряд ли это поможет найти убийцу брата.

– Как знать, – пожала я плечами.

– А не ты говорила, что отчаянно трусишь? – хмыкнул Артем.

– Строить предположения трусость не мешает.

– Надеюсь, предположениями все и ограничится. Мне не хотелось бы думать, что ты рассчитываешь самостоятельно найти убийцу. Это глупо и опасно.

– А я труслива и умна. И значит, во все это дерьмо соваться поостерегусь, – с самым серьезным видом заявила я, но ни мой вид, ни мои слова Артема почему-то не убедили. – Вернемся к брату, – поспешно предложила я, – и вашей с ним дружбе, в которой ты как будто усомнился, то есть усомнился в том, что брат был с тобой откровенен. Я правильно поняла твои слова?

– А знаешь, с тобой не просто, – заметил Артем после минутной паузы. – Вы похожи с Виктором. Та же манера вести беседу...

– Ну, мы же родственники, – улыбнулась я. – Так в чем дело?

– Кристина, твой брат убит. И в своих предположениях я должен быть очень осторожен. И вовсе не из чувства самосохранения, как ты могла бы подумать. Идет следствие, и безответственные высказывания, вполне вероятно, приведут к тому, что...

– В тебе опять заговорил адвокат, а я веду беседу с другом, – напомнила я. – Все сказанное тобой в этой кухне здесь и останется, не сомневайся. Я перекрасилась в брюнетку и научилась хранить секреты.

– У твоего брата они, безусловно, были. Последние несколько недель он вел себя странно. Его что-то беспокоило.

– Срыв переговоров и неприязнь Коршунова-старшего. Разве нет?

– Не уверен. О Коршунове он как будто забыл, он его вроде бы совсем не интересовал. Иногда я не мог дозвониться до Виктора, а когда это удавалось, он говорил, что ему пришлось ненадолго уехать. Куда, зачем? Я понимаю, все это звучит неубедительно, но малосущественные мелочи, достигнув критической массы, наводят на мысль: что-то не так. Не очень толково объясняю? Уже после его смерти выяснилось, что он пытался найти пропавшую Ольгу Голубову. Я об этом понятия не имел. Если честно, о многом происходящем в его жизни я не имел понятия. Следователя интересовало, не получал ли Виктор угроз в свой адрес. Я ответил «нет». Но вовсе не был в этом уверен. Возможно, и получал, но ничего не сказал мне. И это причина его нервозности, странного равнодушия к делам... Что-то с ним происходило, но он упорно молчал.

– Ты сейчас кого винишь: его или себя? Кто, по-твоему, был никудышным другом?

– Наверное, я. Иначе бы он рассказал.

– Если не было ничего такого, что он желал бы скрыть.

– Я помню, что вы поссорились, но твое отношение к нему сестринским назвать трудно, – сурово произнес он.

– Стараюсь быть объективной. Еще вопрос: почему брат решил отыскать меня именно сейчас? Если сыщика отправил он, конечно. Не год назад, не два, а именно сейчас?

– Боялся за свою жизнь и хотел обезопасить тебя. Я же говорю, последние недели что-то происходило. Хотя... я думаю, все началось раньше, еще три месяца назад, когда ему прислали венок.

– Что? – не поняла я.