Уходи красиво

Феликс послал мне благодарный взгляд, а я весело ему подмигнула, мол, хотел быть надеждой и опорой, так милости просим. Они примерно одного роста и комплекции, и, хотя хозяин квартиры производил впечатление человека, которому драки не в диковинку, Феликс в его дорогом костюме в тот момент на джентльмена совсем не походил, в общем, я решила, что силы равные и шанс у нас есть.

Мужчина вроде бы вовсе не услышал моих слов, смотрел на меня как-то странно, растерянность сменила печаль, что уж вовсе никуда не годилось, и этим своим тихим голосом он спросил:

– Кристина, вы меня не узнали?

Теперь пришла моя очередь хмуриться, я вглядывалась в его лицо, пока наконец не явилась догадка.

– Вы... – начала я и запнулась.

– Да, – кивнул он. – Мне очень нужно поговорить с вами. Наедине.

Сказать, что я слегка растерялась, значило сказать очень мало. Передо мной стоял мой похититель, шофер Виктора, Евгений Нестеров. Сомнения длились недолго, я повернулась к Феликсу и произнесла:

– Наедине – это значит без тебя.

– Еще чего, – хмыкнул он.

– Иди в машину, – понизила я голос почти до шепота. – Или вообще катись. На выбор.

– Жду в машине, дорогая, – сказал он. – Понадобится помощь, ори громче.

Феликс бросил прощальный взгляд на Нестерова и удалился, нарочито медленно, а я вошла в квартиру и прикрыла дверь.

– Ваше пристальное внимание никак не связано с намерением повторить попытку получить выкуп? – спросила я с усмешкой.

– Я... давно хотел... я хотел поговорить, да духу не хватало. Не был уверен, что вы выслушаете, а мне очень важно... Проходите, – всполошился он.

Мы оказались в небольшой комнате, которая служила ему и гостиной, и спальней. Потолки с потеками, отставшие от стен обои, мебель, которой место разве что на свалке.

– Квартира ваша или снимаете? – спросила я. Вид жилища наводил тоску, была во всем этом какая-то безнадега, нищета, щедро сдобренная утраченными иллюзиями.

– Снимаю, – ответил он, подхватил с дивана спортивные штаны с футболкой и сунул в шкаф со скрипучей дверцей, домашние тапки с рваными носами поспешно затолкал под диван. И покраснел. Даже сквозь щетину это было заметно.

Я устроилась на диване, а он, помедлив, – в продавленном кресле рядом, сцепил руки замком и принялся их разглядывать. Я терпеливо ждала, пытаясь понять, с чего вдруг испытываю жалость к этому типу. А потом вспомнила разговор со следователем, и явилось беспокойство, стремительно переходящее в страх: может, я поторопилась приписать слова Бокова буйным фантазиям?

– Я вас слушаю, – сказала я как можно мягче. Он поднял голову, провел ладонью по лицу.

– Я знал, что вы приедете, должны приехать, если Виктор погиб... караулил во дворе... В заброшенном доме, когда вы пошли за мной, хотел подойти, но не рискнул.

– Вы меня здорово напугали, – кивнула я.

– Извините. Я хотел с вами встретиться, чтобы объяснить... почему я это сделал тогда...

Я стиснула пальцы, его слова не сулили ничего хорошего, так и подмывало сбежать отсюда, но бежать в этом случае придется очень далеко. Бежать и забыть, а я точно знала: это невозможно.

– На суде вы сказали, что хотели получить деньги.

– Да... так и было. Но... я вас любил, – едва слышно произнес он и на меня уставился. Вот уж чего я никак не ожидала, оттого, наверное, физиономия у меня была в тот миг на редкость глупая.

– Выслушайте, пожалуйста, для меня это очень важно, – заторопился он.

– По-моему, до суда я вас не видела ни разу, – смогла-таки произнести я.

– Да, конечно... Представляю, как по-дурацки звучит, но я влюбился, еще ни разу вас не видя.

Я вздохнула с заметным облегчением, мои страхи внезапно испарились, на смену пришла легкая скука в преддверии душещипательного рассказа, который вряд ли вызовет сочувствие, так как конец истории мне хорошо известен. Но парня было жаль, и я призвала себя к терпению.