Уходя, не оглядывайся

Длинноногая блондинка сидела, скорчившись, у стойки швейцара. Она в ужасе смотрела на меня, полуоткрыв накрашенные губы и продолжая издавать леденящий душу визг. Швейцар, одетый в рубашку и брюки, со всклокоченными на затылке волосами, выскочил из своего подвала и бросился на меня. Мы покатились по полу как ком, в котором крепко переплелись руки и ноги.

Я ударил его по голове, по корпусу и сам получил пару ударов в лицо, прежде чем мне удалось освободиться. Затем вскочил на ноги и бросился к двери. Как только я ее распахнул, швейцар начал свистеть в полицейский свисток. Этот свисток и крик девчонки превратили тишину в кромешный ад, который выбросил меня под дождь.

Я бежал вдоль дорожки, по которой машины подъезжают к парадному входу, и в ушах моих все еще звенел крик блондинки, пока его не заглушил пронзительный звук полицейской сирены. Я бежал, сердце колотилось все громче, глаза заливал пот. Услышав сзади окрик, я обернулся и увидел бегущего за мной человека в полицейской фуражке. Я продолжал бежать, и вдруг раздался звук выстрела. Мимо моего лица что-то просвистело. Я сделал резкий рывок в сторону и бросился туда, где было темнее.

Раздался еще выстрел. Я почувствовал, как необычайной силы рука схватила меня за спину и бросила лицом вниз на асфальт. Белая горячая боль пронизала все тело. Я попытался перевернуться, но боль лишила меня силы. Последнее, что я запомнил, прежде чем потерять сознание, был звук приближающихся шагов…

Глава вторая

I

Я услышал голоса, доносившиеся издалека и как бы ниоткуда, будто кто-то шептал мне из конца туннеля длиной в целую милю. Затем я почувствовал тупую боль в груди, все усиливающуюся по мере того, как я выбирался из темной ямы, в которой оказался. Я приоткрыл глаза.

Меня окружали белые стены. Я различил фигуру человека, склонившегося надо мной. Разглядеть его получше никак не удавалось, и при новом приступе боли я закрыл глаза. Мой мозг, однако, уже работал. Я помнил, как бежал по лестнице, пытаясь спастись, помнил свою схватку с швейцаром, дикий исступленный крик длинноногой блондинки и свое бессмысленное бегство наугад по ночной улице. Как наяву, я вновь услышал грохот двух выстрелов полицейского пистолета.

Значит, меня поймали. Неудачная попытка разбогатеть обернулась пока больничной койкой и стоящим у изголовья полицейским.

– Если его не так сильно задело, – вдруг раздался голос, – почему мне нельзя встряхнуть его как следует и поговорить по душам?

Грубый, суровый голос полицейского, такой часто слышишь в фильмах, совершенно не задумываясь о том, что когда-нибудь таким тоном кто-то обратится к тебе.

– Он еще не пришел в себя, – сказал другой голос. – Тут нет никакой спешки, сержант. Парню повезло: еще дюйм вправо – и его бы уже не было.

– Да? Бьюсь об заклад, когда я им займусь, он пожалеет, что остался в живых.

Слова полицейского окончательно привели меня в чувство. Сквозь полуприкрытые веки удалось разглядеть двух человек, стоявших у кровати. Один из них, большой и толстый, был одет в белый халат – судя по всему, доктор. Другой – тоже крупный мужчина с одутловатым красным лицом, маленькими жесткими глазками и тонкими, как разрез бритвы, губами. Его потрепанный темный плащ и то, как на нем сидела шляпа, безошибочно указывали на его ремесло: это был полицейский, и грубый голос принадлежал именно ему.

Я лежал тихо, стараясь справиться с болью в груди, и вдруг вспомнил о Рое. Он не запаниковал, как я, побежал вверх по лестнице, в то время как я бросился вниз прямо в руки легавых. Удалось ли ему спастись? Если его не видели выходящим из здания, он в порядке. Поймали только меня. Именно я видел деньги в сейфе Купера. Именно я разговаривал со швейцаром и расспрашивал его о Купере. Только меня видели бегущим вниз по лестнице. Все это время Роя около меня не было.

Затем я вспомнил звук, с которым железный прут в руке Роя опустился на голову Купера. Это был ужасный удар: Рой стукнул с такой яростью, которой я никак от него не ожидал. Внезапно мне стало нехорошо от страха. Что случилось с Купером? Неужели Рой убил его?

Потом я почувствовал застарелый запах пота и табака так близко, что открыл глаза и совсем рядом увидел склонившееся надо мной красное лицо полицейского. Мы были одни. Я не слышал, как ушел доктор, но он, наверное, действительно ушел, потому что в комнате его не было. Полицейский ухмыльнулся, показав свои пожелтевшие от табака зубы. Точно так же ухмыльнулся бы волк, глядя на свою жертву.

– Ну что, подонок, выкладывай, – сказал он. – И побыстрей. Я ждал два дня и две ночи, пока ты оклемаешься. Валяй!

Это только начало. У полицейских были смутные подозрения, что в этом деле я участвовал не один, но им не за что было зацепиться, и поэтому они всячески пытались выпытать, был ли со мной еще кто-нибудь. Я отвечал, что никого со мной не было, и продолжал держаться этой линии. Мне сказали, что Купер при смерти, а мне предъявлено обвинение в покушении на убийство и что, если я был не один, самое время об этом рассказать. Я стоял на своем, что провернул все в одиночку.