Уходя – оглянись

— Саффрон не производит впечатление начитанной, — тактично изложил он свое мнение.

У моей сестры много достоинств, однако блестящий интеллект не входит в их число. Я видела, как она листает глянцевые журналы, но подозреваю, просматривает лишь картинки. И ни разу не видела, чтобы Джекс зачитывался какой-нибудь книгой.

— М-м-м, стоит подумать, — признала я. — Как насчет любимых блюд?

— Дошло. Если Джекс полагает, что Саффрон обожает сосиски с картофельным пюре, а его заинька заявит, что листик салата ей милее, публика будет буйно веселиться, когда ты зачитаешь их ответы.

— В этом соль. — Я добыла ручку и перевернула список, намереваясь продолжать заметки на обороте листа. — Надо больше вопросов. Любимая пища, любимый цветок… Что? — Я запнулась, заметив гримасу Джорджа.

— Ни один уважающий себя малый не будет рассусоливать о каком-то любимом цветочке! Спроси о чем-нибудь стоящем, например что делает он/ она, когда нервничает?

— Что ты имеешь в виду?

— Допустим, если бы мы собирались пожениться, я бы сказал, что ты всякий раз заправляешь волосы за уши, когда смущаешься.

— Неправда!

— Улика на двести процентов, зря я выдал.

— Пусть лучше спросят, какая твоя привычка самая дурацкая. Я отвечу: менять мелодию в моем телефоне ежедневно! Сегодня мычала корова. Ты хоть понимаешь, что эти шутки уже на грани? Ты обещал не повторять это. Давал честное слово скаута. Точно помню.

— Это не в счет, если человек никогда не был скаутом, — нашелся Джордж. — Кроме того, у меня каждый день есть повод для веселья, я представляю твое лицо, когда мобильник начинает звонить.

— Вот возьму и заброшу его куда подальше, — пригрозила я, но он покачал головой:

— Невозможно, Фриз. Такой профессионал и без мобильного? Что, если кто-то пожелает связаться с тобой, а ты в это время на объекте? Нет, полагаю, тебе стоит держать телефон при себе. — Он без труда считывал мысли с моего лица. — Удивлен, что ты до сих пор не научилась самостоятельно менять пластинку. Инженер как-никак.

— Я работаю с крупными сооружениями. Не все инженеры зануды. Мне никогда не давались тонкие технологии. Могу только включить компьютер и переслать файл, типа того.

— Похоже, ты вцепилась в меня только затем, чтобы разнообразить звонки?

Я округлила глаза. Даже не собиралась попустительствовать Джорджу, но выбранные им мелодии казались весьма прикольными.

— Признательна, что ты не заводишь больше ту пластинку, что выбрал первый раз. Возмутительная.

— Первый раз, — эхом повторил он. — Вот и готов вопрос для твоей викторины! Спроси у Саффрон и Джекса имя того, с кем каждый переспал впервые. Это из той серии, которую супруги обязаны поведать друг другу, не находишь? Ведь ты никогда не забудешь, как это было впервые, правда?

Я не ответила, но, когда Джордж взглянул на меня, почувствовала, что обязана что-то сказать.

— Правда.

— Давай. Как его звали?

Я смотрела на пламя. Мне не хотелось беседовать на эту тему, но Джордж явно не собирался сворачивать разговор. Да и мне не стоит придавать большое значение. Пустяк был, пустяком и останется.

— Чарльз… — Казалось, я произнесла это беспечно, но Джордж выпрямился и поставил пиво на пол, прищурившись на меня.

— Печальный опыт?

— Ничего особенного.

Мне следовало оставить это при себе. Мы всего лишь обсуждаем игру. Но внезапно воспоминания подступили к горлу, и я принялась изливаться Джорджу, прежде чем сообразила, что слышу свой голос.

— Это было ужасно! — Я ковыряла уголок блюда из фольги и не смотрела на него. — Это случилось вскоре после смерти мамы, когда пришлось переехать к отцу. Саффрон было восемь лет, а папа все время пропадал на работе. Я очень скучала по маме. После скромного домика в тихом предместье я очутилась в пышном особняке и перешла из обычной общеобразовательной школы в элитную частную, отец настоял. Я везде чувствовала себя чужой. И несчастной.

Мой отец, наживая состояние, многим успел наступить на любимую мозоль. Истеблишмент не смог простить нувориша и не принял. А он всегда нагло и тупо, как ледокол, лез напролом, словно искал повод для ссоры. Подозреваю, втайне он мечтал стать своим в их круге, хотя и посмеивался над их манерами.

«Никто не посмеет смотреть свысока, если у тебя несколько миллиардов на банковском счете», — хвастался он, но в некоторых кругах миллиарды ничего не значили, если ты не учился в элитной школе и не отточил язык в Оксфорде.

Отец пытался повысить акции, упрямо продвигая Саффрон и меня в «приличное», как ему мнилось, общество. На нас там смотрели свысока, хотя Саффрон было легче. Она поступила в школу вместе с подругами, выросла с ними, и они, конечно, воспринимали ее как свою.

«Тебе надо постараться, — внушал папа. — Вытащи нос из книг и покажи этим задавакам, что ничуть не хуже их».