Ухожу на задание…

— Все равно привыкать надо, — улыбнулся Олег.

От причала до стоянки «Юпитера» растянулась пестрая цепочка зеленых гимнастерок, ярких девичьих кофточек, темных спецовок. Хозяева и гости шли вперемешку: группами, парами. Младший сержант Игнатиков увлеченно толковал о чем-то с водителем МАЗа, на котором ездил днем. Сержант Агаджанов шагал вразвалочку, помахивая веткой. Рядом, задирая голову, семенила Дора. Может, они и в сторону бы свернули, к танцевальной площадке «Каравелла» или на сопку с якорем, но следом за ними неотступно плелись моторист Листван и лохматый Расстрига.

— Эх, жизнь, — ворчал моторист.

— Не жизнь, а малина.

— Только червивая…

Дора прикрикнула:

— Не возникай! — Глянула на приятелей затуманенными шальными глазами, упрямо склонила голову на крепкой шее: — Спокойной ночи, малыши! Слышали?

Приятели поотстали.

— Вечно они глаза мозолят, — сказала Женя. — Мало таких непутевых, вот они и выделяются, мельтешат.

— Не обращай внимания, — посоветовал Олег. — По крайней мере сейчас… Волосы у тебя полынью пахнут…

— Это от рук. Люблю полынь растирать в ладонях. Не правится?

— Наоборот, хорошо. Природный запах, никакими духами не заменишь.

Возле парохода на площадке, где работали с утра, кто-то запел песню. Сначала слышались только девичьи голоса. Неуверенно вплетались мужские. Присоединилась гитара. Постепенно хор набирал силу.

— Новое что-то? — прислушался Олег. — Мотив не знаю, слов не улавливаю. Новое, да?

— Девочки сами придумали. Понимаешь, такая у нас жизнь необычная, столько удивительного кругом, что песня прямо-таки носится в воздухе, только в руки не дается.

— Поймали же!

— Самодельная. Стихи не знаю чьи, а мотив Зина со Светой подобрали… Припев повторяют, слушай!

В рыбачьем краю, среди скал и утесов,

У бухты зеленой, в огне фонарей

Раскинется город — любимец матросов,

Желанная гавань для всех кораблей!

В вечерней тишине над стройкой песня разносилась далеко, поднималась к сопкам и уплывала в море. Голоса пограничников слились воедино с голосами строителей.

18

Сразу после работы Женя быстренько помылась и переоделась. Весь день было тепло и даже душно, словно в парилке, но на всякий случай она прихватила вязаную кофту. Хотелось погулять подольше, последние вечера такие хорошие, потом и вдвоем-то не побудешь, негде.

Олег должен был ждать ее у поворота дороги между новым и старым портом. Женя не торопилась — как раз успевала. Встретившаяся женщина, с картошкой в авоське, поздоровалась и улыбнулась понимающе:

— Твой уже разминается там.

У Жени даже лицо зарделось. И женщина-то малознакомая. Твой — говорит… Еще неизвестно, чей…

Увидела его — и едва сдержалась, чтобы не побежать. Крикнуть хотела: «Мой! Обернись!» Но подошла ровным шагом, даже улыбку пригасила, мысленно настраиваясь на будничный тон, чтобы не бросилась ему в глаза радость. Нарочно подумала: китель все-таки подогнать надо. Малость болтается. Олег считает, что так свободней, лучше. Но и про красоту забывать не следует.

Однако, как ни старалась, справиться с собой не могла. И глаза, и голос выдавали ее состояние.

— По пути к тебе новость узнала. Тетка встречная заявила, что ты — мой!

— С картошкой которая? — догадался Олег.

— Она самая.

— А ведь действительно везет тебе.

— Почему?

— Мне вот ни одни человек, хоть с картошкой, хоть без картошки, не сказал, что ты моя.

— Сам спроси.

— Спрашиваю, — посерьезнел Сысоев.

— А не видишь?

— Не очень.

— И не догадываешься?

— Пытаюсь.

— Тогда закрой глаза, только покрепче.

Олег сомкнул веки, и сразу руки Жени легко легли на его плечи, он ощутил ее теплоту, почувствовал ее дыхание. Мгновение — и она отстранилась.

— Теперь понял?

— Да, — сказал Олег. — Но для большей уверенности еще…

— Не надо, — попросила она. — Пойдем. Ты обещал сводить на смотровую площадку.

Взявшись за руки, направились они к бывшему непропуску, который высился впереди темной громадой, заслоняя половину горизонта. Свернули на дорожку, серпантином петлявшую по крутому склону. Под ногами хрустел гравий.

— Не торопись, — посоветовал Олег. — Устала ведь на работе-то?

— Ничего… У меня новость серьезная, — замедлила шаги девушка. — Заявился сегодня в обеденный перерыв Алеша Тверцов…

— Я скоро ревновать начну…

— Поздно хватился. Уезжает он в институт на подготовительное. Все уже решено. И веселый он, и грусть чувствуется… Есть, говорит, Гречихина, такое мнение: выдвинуть тебя начальником комсомольского штаба стройки. Ребята все «за», и в райкоме не возражают… Веришь, Олег, я прямо на лавку шлепнулась в бытовке нашей от неожиданности… Да ты, говорю, что это! Со своей работой едва справляюсь, на жесткий совмещенный график переходим, чтобы без простоев. Обязательства повышенные взяли. На свидания ходить некогда.

— Так и сказала?

— Конечно. Он же все знает, этот Тверцов… Срезу возразил: «Как так некогда, через день с Сысоевым встречаетесь!».

— А ты?