Ухожу на задание…

Все, что было до этой команды, сразу отступило, отодвинулось. Для каждого солдата и офицера начался новый, совершенно необычный, чреватый любыми неожиданностями отрезок жизни. Даже то, что казалось Павлине давно знакомым, представлялось сейчас иначе. В грузовиках она не ездила, что ли? А теперь словно другими глазами осмотрела просторную, светлую кабину, приборный щиток. Чистота — ни пылинки. За сиденьем аккуратно уложены постельные принадлежности: матрац, одеяло, подушка, простыни. Надолго, основательно готовились в путь водители. Невольно дрогнуло сердце, когда Ваня Сказычев привычным движением проверил крепление автомата в кронштейне, ощупал левой рукой мешочек с гранатами.

В кузовах автомашин, где меньше было мешков с рисом, громко переговаривались солдаты. Они устраивались перед дальней дорогой неспешно, основательно, расстилая плащ-палатки, удобнее укладывая свое оружие и снаряжение.

Ефрейтор Сказычев весело подмигнул Павлине:

— Девушка, не робей! На войне только первые двадцать лет страшно.

— А я и не робею, с чего ты взял?

— Из собственного богатого опыта.

— Ну да, ты ведь уже двадцать первый год в боях и походах.

— А ты очень понимающий собеседник. — улыбнулся Сказычев. — Знаешь, как скучно одному в кабине день за днем? А с такой раскрасавицей только бы ездить!

— Иван! — нахмурилась Павлина.

— Все, Пава! Это последний комплимент. Впереди совместная служба и чистая братская дружба.

Павлина была довольна, что попала не к кому-нибудь, а именно к Сказычеву, которого давно и хорошо знала. Они прибыли в гарнизон почти в одно время. Доводилось встречаться по комсомольским делам, в самодеятельности. Надежный парень. Не беспокоилась Пава и за подружку свою Тоню, которая находилась в следовавшей за ними машине. Вместе с ефрейтором Борисом Башниным, водителем не менее опытным, чем Иван. Вот только добродушия такого, открытости и общительности такой, как у Сказычева, не было у Башнина. Но уж это, как говорится, индивидуальные особенности.

Миновав ворота военного городка, боевые машины и грузовики сворачивали вправо, выезжая на широкую магистраль. Иван вел автомобиль со спокойной уверенностью, плавно вписывая большой грузовик в крутые повороты дороги. Даже рисовался малость перед пассажиркой своим мастерством, но Павлина не замечала его стараний. Смотрела с нескрываемым любопытством, подавшись вперед. Приходилось ей бывать в афганском городе, летала на вертолете в дальние гарнизоны, повидала много интересного, а на такой вот широкой, шумной, с яркими машинами магистрали оказалась впервые.

Грузовики у афганцев высокобортные, черные. На кузовах автобусов — пропыленные хвосты, лисьи и беличьи, разноцветные ленты и тряпочки. Частные машины расписаны кому как вздумалось. Один хозяин нарисовал на борту досточтимых паломников в белых тюрбанах, другой — полуголых женщин на фоне синих волн. Почти у всех машин сзади и спереди болтались цепочки, шнурки с кисточками. У кого попроще, у кого сверкающие серебром или позолотой.

— Злых духов висюльками ублажают, чтобы пассажиров сберечь, — усмехнулся Сказычев. — Лучше лихачили бы поменьше на своих барабухайках.

— А что это такое — барабухайки? — спросила Пава. — Слово-то я слышала.

— Как тебе объяснить, — хмыкнул Сказычев. — Ну, афганские грузовики с наращенными бортами, с навесом над кабиной, чтобы кузов больше вмещал. А вообще-то мы, водители, любую раскрашенную, перестроенную машину барабухайкой зовем. Раздрызганные они здесь, в горах, на плохих дорогах побитые, но ходят. На честном слове. Видишь, сколько драндулетов допотопных! Почти весь автопарк надо менять!

— Вижу, — сказала Павлина, не сводя глаз с дороги.

В отличие от Сказычева, ее интересовали не столько машины, сколько люди. Шли дехкане в просторных рубахах, широких штанах или в халатах. Семенили женщины, у многих из них лица были закрыты чадрой. Пешеходов обгоняли юркие моторикши. Особенно умиляли Павлину остроухие ослики, тянувшие тележки. И все это гудело, кричало, спешило без всякого видимого порядка.

Нескончаемо, один за другим, тянулись пригородные кишлаки, утопавшие в желтеющей листве деревьев: сквозь листву виднелись красные, оранжевые, желтые плоды. Ребятишки-продавцы протягивали с обочины фрукты и сигареты. Распахнуты были широкие двери многочисленных дуканов, прямо на улице перед ними жарился шашлык — ароматный запах его доносило в кабину. Здесь текла мирная жизнь, о войне напоминали только посты афганской армии да вооруженные патрули партактивистов. Но чем больше увеличивалось расстояние между кишлаками, тем чаще встречались замаскированные на возвышенностях, врытые в землю бронированные машины, окольцованные траншеями.

— Тут спокойно, — говорил Сказычев, не отрывая взгляда от асфальта. — Бандиты боятся сюда нос совать. Везде бы так. Разницу-то не поймешь, пока сам не увидишь.