Ухожу, не прощаюсь...

Потом он пересилил себя и посмотрел на часы. Дело уже было к вечеру. Надо было брать себя в руки, торопиться. До темноты нужно успеть спуститься вниз, Веселкову после всего этого никак нельзя ночевать на стене, ему может стать совсем плохо.

Прохоров свесился с полки, внимательно засек место, куда выплеснулась к леднику вместе со Слесаревым и Максименко каменная лавина, повернулся к Веселкову. Рвота у того прошла, и он, казалось, дремал.

— Будем спускаться. До темноты нужно успеть.

И тут Прохоров увидел в углу полки рюкзак Слесарева. Слесарева уже не было, — вряд ли удастся собрать что-нибудь для гроба, как хорошо, что у него никого нет, — хотя мать! боже мой! — а рюкзак стоит себе как ни в чем не бывало.

Прохоров пошел к рюкзаку. Руки мелко дрожали. Открыл клапан. Стал перекладывать содержимое в свой рюкзак. Свитер, консервы — швырнул их вниз, лишний груз…

Засунул руку в боковой карман: ракеты — зеленые, белые. Заглянул в другой: снова ракеты— и похолодел от догадки. Осторожно и медленно вытаскивал, словно взрывчатку — и точно: красные!.. Зачем он взял их с собой? Он же их сроду не брал! Доходило до ругани. Зачем же он их взял?! Ведь его никто не заставлял…

— Пошли! — глухо сказал он Веселкову. — Надо торопиться.

— У меня отнялись ноги. Не могу на них встать.

— Нервный шок. Не обращай на это внимания. Пройдет. Иди пока на руках, я буду страховать. Надо спускаться. А то поднимут спасателей. Они попрутся сюда, а это «шестерка». Еще наломают дров…

Прохоров уже смутно помнил, как он в течение многих часов спускал Веселкова с гигантской стены. Как шли по леднику, шатаясь от усталости. Тем не менее тут же, во главе подоспевших спасателе!! или похоронной команды, как однажды назвал их в шутку Сережа Поляков, — чаще всего, к сожалению, оно так и бывало, — он пошел к стене, к концу выноса камнепада.

Он сверху хорошо приметил это место, поэтому еще издали увидел, что искал.

— Ну, пришли, — сказал он и устало опустился на камень.

— Может, они еще живы, а мы отдыхаем, — сказал ему с укоризной один из спасателей, порываясь вперед.

Прохоров усмехнулся, тяжело поднялся с камня, оглядел свое, в основном юное, скорее всего наспех собранное, воинство, — видимо, в альплагере почти все опытные альпинисты тоже были на восхождениях, — и сказал:

— Советую надеть темные очки.

— Зачем? — не понял тот, который порывался вперед. — Ведь уже темнеет.

— Но мы еще, наверно, не пришли, — сказал другой, начальник спасательного отряда, парень с тяжелым подбородком и холодными спокойными глазами. Он знал, зачем Прохоров советовал надеть темные очки, но еще не видел среди навалов камней то, что уже видел Прохоров.

— Мы уже пришли, — сказал Прохоров.

Он надел темные очки и пошел вперед…

Веревка, измочаленная о выступы скал, так и не лопнула и скрутила все, что осталось в этой каменной мясорубке от Слесарева и Максименко, в единое целое — не поймешь, чьи руки, ноги… Прохоров вытащил из кармана нож и стал осторожно разрезать втянувшуюся в тела, запутавшуюся в невероятнейшие узлы, веревку. Юное воинство, только что жаждущее подвигов, спасения, растерянно стояло в стороне, только начальник спасательного отряда помогал ему, да еще один парень, белокурый и бледный, на резкий окрик Прохорова подошел и стал помогать, несмотря на изнурительную рвоту, какая еще совсем недавно выматывала Веселкова.

— Ладно, отойди, — смягчился Прохоров. — Пусть только дадут нам трупные мешки.

За свои сорок с лишним лет Прохорову не раз приходилось вот так собирать погибших альпинистов. Но легче собирать незнакомых парней, а сейчас он собирал и все еще не верил в это — Сашу Слесарева. Приходилось ему вот так собирать и друзей, но сейчас еще никак не верилось, что он собирает Сашу Слесарева. «А у Максименко жена, двое детей».

— Ставьте палатки. Сегодня не успеем, — бросил Прохоров воинству, те, довольные, что им нашлось хоть какое-то занятие, рьяно принялись за дело.

Утром, минуя экспедиционные палатки, — они были не по пути, в другой стороне, — Прохоров и спасатели по долине спустились к дороге в альплагерь, стали ждать попутный транспорт.

От одного вида альплагеря Прохорову захотелось материться: как и почти все альплагеря, он был полон всевозможных, далеких от альпинизма пижонов, приехавших сюда не ради гор, а повыпендриваться, позавлекать девочек. А сколько трудов приходится положить, чтобы попасть в альплагерь настоящему альпинисту!

Они прошли от машины сквозь эту ярко разодетую публику к моргу. Долго искали заведующего складом спасфонда, «моргача» по совместительству. Наконец, притащился, коротенький, розовенький, кругленький, гладко причесанный, в альпинистской штормовке.

— Выкладывайте! Вот сюда, — махнул он рукой на полку.

Стали осторожно поднимать мешки.

— А кто из мешков выкладывать будет? — упер «моргач» руки в бока. — Кто стирать мешки будет?!

— Вы что? — начал бледнеть Прохоров… — Они же списываются.