Ухожу…

(схватил за плечи и нервно затряс, словно пытаясь выбить из меня дурь)

Испуганно обхватила я голову, затыкая себе уши. - Прячась, прячась… в непонятно куда.

А слезы холодными реками тут же сорвались вниз, убегая по щекам от боли.

Дернулся, дернулся (присел и жадно сжал меня в своих объятиях – замер).

- Дура, дура ты…

(отрешенно шептал, нервно качаясь со мной из стороны в сторону;

слышу, слышу его голос, чувствую его – но не вижу. И ощущение такое, странное,– будто всё это – нереальное. придуманное. ненастоящее)

- Амэли, что ты творишь?

- НЕ АМЭЛИ Я! – нервно дернулась, попытка вырваться. – ОТПУСТИ! УХОДИ! УХОДИ!!!!!!!!!!

- Позволь, позволь, - и снова крепко сжал, лишая возможности шевелиться. – Позволь мне тебе помочь.

… есть же способ.

- Нет! Нет его!

- Нет, не ври. Я найду хороших врачей, я, я найду способ. Доверься. Прошу. Обещаю.

- НЕТ! – и снова гневно дернулась. – НИЧЕГО МНЕ ОТ ТЕБЯ НЕ НУЖНО!

НИ-ЧЕ-ГО!

УБИРАЙСЯ!!!

ПУСТИ МЕНЯ!!! – и снова пнула со всей силы.

Замер. Замер, не дыша. Секунды сомнений – и разжал объятия, отодвинулся.

Тихо, робко, едва слышно прошептал.

- Позволь мне исправить все?

(молчу, глотая ненависть (злость) – сжалась, сжалась, словно забиваясь в мысленный угол… своей темноты)

- Прошу…

- НЕТ! – гневно рявкнула… (в пустоту, на шорох). – Не нужно мне ничего от тебя.

Не хочу я быть зависимой!

- Зависимой? Ты ничего не будешь мне должна. Позволь, позволь я все оплачу,

- словно вновь нашел зацепку, загорелся, затараторил, -

И если…

Если… ты так хочешь,

Боишься…

как только,

… как только ты поправишься – я сразу уеду, обещаю.

(молчу)

- Я исчезну из твоей жизни, - (несмело продолжил), - Навсегда.

Никто никому не будет должный.

(и снова молчу)

- Т-только… пообещай. Пообещай, что больше никогда не будешь искать своей смерти?..

Прошу…

… Тебе шанс выпал, шанс жить,

чего не дали твоей матери.

- А ТЫ НЕ ТРОЖЬ ЕЕ!

- Успокойся. Никто и не трогает.

(тяжелый вздох, немая пауза)

- Прошу, позволь… все исправить – и я уйду, обещаю.

Глава Двадцатая

***

Эта авария,

в ту злосчастную ночь… Феррары,

ливень, скользкая дорога, непроглядная пелена перед глазами, и самоуверенный водитель…

изменили всю мою жизнь.

Но я приняла. ПРИНЯЛА ВСЕ ЭТО!!!

ПРИНЯЛА!!!

И даже нашла выход…

А теперь? А ТЕПЕРЬ ЧТО?

Анализы, подготовка, беседы.

Новый ад, которого, казалось у меня уже не будет – сама же отказалась.

Но… нет.

Нужно снова поднимать руки – и жить.

Зачем? Ради чего?

И снова обещания. И снова – клятвы.

Снова путами обязанностей окутывают, обматывают меня – лишая свободы.

Зачем? Зачем я пошла на это? Зачем согласилась?

В его объятиях – мир иной? В его объятиях – сказка?

Но гордость, гордость и страх держат меня в ежовых рукавицах.

Да и сам Аско – исправно исполняет данное мне слово.

Я слышу, слышу (не раз уже улавливала), что он где-то рядом, там, в коридоре, за дверями…

С врачами беседует, предлагает что-то, спорит, отстаивает свое.

Воюет, сражается за меня – но ни на шаг к предмету спора не подходит.

Ни слова, ни полслова.

Избегает, словно уже… его нет в моем мире.

***

Операция. Наркоз. Повязка.

Белое, легкое, воздушное полотно на глазах, приклеенное мертвым пластырем к коже.

Еще немного, еще немного предстоит мне подождать – прежде чем окончательно узнаю, что будет дальше.

И снова слышу его голос где-то там, вдалеке.

Снова спорит о чем-то с доктором.

Мой Асканио…

***

Страшнее всего было… открыть глаза – и увидеть, увидеть, что ЕГО больше… нет.

Белый свет, колкими лучиками, ужалил меня в зеницы.

Испуганно зажмурилась, снова прячась в покровительную, заботливую, материнскую темноту.

- Ну, же. Рита. Открывай глазки! – радостно запищала медсестра.

А я боюсь. Боюсь, мне страшно.

Не слышу его голоса.

Не слышу – может, просто… молчит?

Рядом, но молчит?

И снова попытка пустить в свой чулан суетный мир.

И снова испуганно сжалась, прячась во тьму.

Как испуганный котенок, приученный к вечному (но зато безопасному) подвалу, я мечусь на пороге, дергаюсь, то за дверь – то снова назад, в погреб.

Боюсь…

Третья попытка –

… размытые силуэты.

Дрожу, дрожу.

А слезы, слезы текут по щекам, разжигая эмоции.

Счастливые, еще счастливые слезы –

я думаю, он здесь.

Взмахи ресниц, мучения век – и картинка становиться четче.

НЕТ. НЕТ его...

Врач, медсестра…

… и исправно исполненное обещание.

Ушел.

Одна.

Навеки.

Глава Двадцать Первая

***

Странное, странное письмо. Я никогда с ним не расстанусь, хоть и до конца не понимаю смысл, тайну его.

Словно чувствовала, словно знала…

За полгода до своей смерти она написала мне его, с наставлением на будущую жизнь. Жизнь, БЕЗ НЕЕ.

Словно мне была отписана вечность, в то время как у нее – и года больше нет.

Мой Ангел, моя милая, дорогая мамочка, что-то знала, что-то…

но так и не смогла рассказать правду, не успела.

На память уже заучила эти строки, перечитывая, выплакивая их по сотому кругу.

«Если совсем уж станет туго, и не к кому будет притулиться, согреться, если в душе засядет мрак, а в сердце – пустота, езжай на Эйзем, дивный остров рядом с Римом. Колыбель тишины и покоя. Найди Клариссу Марию и попроси приютить, тебя, дочь Фернандо Беллини» .