Уклонист

Вадим Куликов, запахнувшись в бушлат бродил между палаток лагеря разбитого в чистом поле, под ногами скрипел только что выпавший снег, и мелко вздрагивал. Но не от холода, хотя середина января не самый теплый месяц в году, да еще в центре Сибири, где даже несмотря на глобальное потепление царила стужа. Более того время от времени он останавливался и раскрывался давая себе хорошенько промерзнуть сбрасывая стремительно волной накативший жар. Просто он так эмоционально "отходил", сбрасывал скопившееся за последние недели напряжение. И не только он испытывал отходняк, а все кто участвовал в боевых действиях последних дней.

Каждый приходил в себя по-разному. Большинство как например Юрий Бардов – взводный нацик, банально упивалось до беспамятства. Оставалось только удивляться тому, где он и ему подобные брали водку да еще в таких неумеренных количествах.

Другие, как тот же Тимур Авдеев, курили, не переставая, раскуривая новую сигаретку от только что скуренной до самого фильтра. И не факт что все обходились привычным табаком…

Третьи вроде Алексея Белого шутника и балагура, без умолку болтали, несмотря на то, что их никто не слушал, вспоминая истории из своей жизни, какие-то байки, просто что-то придумывали, лишь бы отвлечься. Иногда таких говорунов пробирал истеричный смех от какой-нибудь ну очень бородатой шутки или эпизодом истории казавшейся смешным только им…

Были и такие кто эмоционально стух настолько, что им требовалась полноценная психиатрическая помощь с уколами и таблетками для успокоения. Но таковых больше всего оказалось среди пехоты, тех кого только-только набрали по призыву и мобилизовали, выдернув из устроенной жизни, теплых постелек и бабы под боком.

Даже те кто вел себя вроде бы нормально, как будто ничего не случилось: не было тяжелых боев, не теряли боевых товарищей с кем долгое время служили вместе, прятались за этой обыденностью как за скорлупой, пытались подавить напряжение повседневными занятиями, но нет-нет, а с кем-то то и дело случались срывы.

Вот и сейчас кто-то что-то дико прокричал, и раздалась длинная автоматная очередь. На звук тут же бросилось несколько человек, чтобы спеленать забуянившего товарища по оружию.

Вадим только лишь чуть обернулся в сторону инцидента. Это был уже не первый и наверное еще далеко не последний случай.

— М-да… обмельчал народец… — прошептал он с горькой усмешкой. — Прав был великий поэт, сказав: богатыри, не вы… то есть не мы. Не богатыри мы, это точно. Да и доля нам тоже досталась не сахар… А уж сколько вернулось с поля боя… батальон наберем от двух бригад, уже хорошо будет.

В бою редко когда задумываешься об опасности, человек просто старается ее избежать не осмысливая, в бою работает подсознание, инстинкты. Сознание же притупляется, это срабатывает защитный механизм психики, чтобы человек просто не сошел с ума от царящего вокруг безумства, так как война есть порождение хаоса. Но проходит время, непосредственная опасность для жизни уходит, и то недопережитое непосредственно во время происходящих событий возвращается, обрушиваясь словно водопад.

Только сейчас Куликов в полной мере осознавал, сколько раз он мог погибнуть и лишь чудо, какое-то провидение спасало его от верной смерти в то время, как люди вокруг него гибли пачками. Память, словно садист раскрывала самые страшные эпизоды, словно в замедленном воспроизведении, кадр за кадром.

Вот он вместе со всем разведотрядом, наводящего ракеты систем залпового огня попал в засаду. Пуля врезалась в дерево всего в пяти сантиметрах от его головы. А вот подствольная граната вспахала снег и землю всего в метре от его тела, и непонятно что его спасло от осколочного ранения в этом случае.

Вот они вызвали огонь на себя, и взрыв накрыл вражеский отряд, что их преследовал и почти настиг. Но замешкайся они всего на секунду и вместе с китайским отрядом погибли бы и они в полном составе, и термин "вызов огонь на себя" приобрел бы в этом случае буквальное значение.

А сколько раз провидение спасало его в окопах Линии Бородино? Жалкие мгновения отделяли его от вечности забвения, когда в карман окопа где он только что сидел и непонятно что заставило его спешно покинуть, падала минометная мина или стреляли из противотанкового огнемета выжигавшего все и вся, пригибался на самое дно когда по его позиции с противоположной высоты лупили из автоматического скорострельного гранатомета, банальные пули, наконец, свистели над головой.

Вадим с упрямством садомазохиста переваривал все что смаковала память выдавая одну за другой порцию ужасов. Куликов знал, точнее чувствовал, что лучше сейчас все это пережить, перемучиться, чем забыться от водки, курева или задвинуть путем игнорирования как делают его товарищи по взводу. Все эти методы только отстрочат неприятные воспоминания, и они ударят в будущем гораздо больнее. Намного больнее.

Так он и ходил шаг за шагом, наматывая круги по полю вокруг лагеря в вечерней темноте, осыпаемый снегом.