Укол повелителю галактики, или Психиатрический анамнез

В общем, уговорили. Куда смотрели работники банка, отдавая полсотни тысяч инвалиду второй группы по психическому заболеванию, – это отдельный вопрос. В тот же день все до копейки было вложено в пирамиду. И, произойди это хотя бы на полгодика раньше, было бы Василию финансовое счастье. Но не судьба. Банк оказался не готов отправлять своих коллекторов на окололунную орбиту, чтобы стребовать нужную сумму с истинных виновников инцидента. Видимо, расценки Роскосмоса на проезд туда и обратно сильно кусались. Поэтому сосредоточились на Васе.

Тот вышел на сеанс космической связи и, высказав все, что думает о космосе в целом и финансовом гении советчиков в частности, потребовал, чтобы инопланетяне погасили его долги. Ребята ответили, что, мол, у самих кризис, мы сами на тебя рассчитывали, но не судьба, так что, если хочешь, подавай на нас в суд. В прокуратуре заявление изучали долго: мешали взрывы хохота и грохот очередного упавшего под стол тела. Наконец, собравшись с силами, ответили, что связи с космосом – не их компетенция, зато психиатры…

Вася смекнул, что дело пахнет не то что керосином – ракетным топливом, и побежал сдаваться.

– Ну и что мне теперь с тобой делать? – вздохнула Галина Владимировна.

– Может, в больницу? – с надеждой спросил несостоявшийся средний класс.

– Они хоть на связь-то с тобой не перестали выходить?

– Перестанут они, как же! Дразнятся, причем «космический лох» – это самое безобидное, что они говорят!

– Ладно, сейчас напишу направление. Заодно придется, я чувствую, провести экспертизу сделкоспособности.

– Согласен! Согласен! – обрадовался Вася и показал потолку язык.

Бог не фраер!

Лихое прошлое и не менее интересное настоящее нашей страны настолько тесно переплетено с темой этапов и лагерей, что, похоже, отложилось у населения где-то на генетическом уровне. Начиная с политиков, которым, такое впечатление, можно давать срок просто авансом, сразу по приходе в систему – типа потом все равно будет за что. И заканчивая последним водителем маршрутки, который щедро делится с пассажирами репертуаром очередного (внимание, эвфемизм!) шансонье.

И это не считая горячей нелюбви к стукачам. Вот уж поистине общенародная черта! Это в Европе можно гордиться табличкой над дверью «Здесь живет сознательный гражданин, сотрудничающий с полицией». Повесить в России что-либо подобное – все равно, что появиться в аэропорту Нью-Йорка в футболке с надписью: «Я няшный ваххабит». Или «Талибан – мимими».

Эту историю рассказали мне коллеги из… впрочем, неважно, город называть не буду. В те золотые времена, когда их спецбригада еще располагалась на базе психбольницы, захаживал к ним в гости один товарищ из технического персонала. Придет, бывало, посидит, погреет уши – и в администрацию, на доклад. А орлы потом удивляются: откуда у начальства такая осведомленность? И про субботний плов, и про семьдесят граммов на брата в честь чьего-то дня рождения, и про неофициальное мнение о себе, любимом. Опять же, взыскания. Неприятно.

Потом личность дятла-докладчика все же установили и думали даже оную набить, но не стали. Там той личности – на половину санитарского кулака, еще помрет от стыда и раскаяния. Опять же, бог шельму метит, глядишь – и этому отольется. Но от посиделок отлучили. А потом он куда-то пропал. А через некоторое время и спецбригада переехала из родного дурдома на станцию скорой помощи.

И вот однажды он появился там, на подстанции. Ребята как раз затеяли шашлыки по поводу какого-то праздника. Повисла тяжелая пауза. Бутылку коньяка, на которую отработавшая и собирающаяся по домам смена с интересом поглядывала, доктор прикрыл халатом – от греха подальше.

– Нашел-таки, – хмуро сказал санитар. – Сразу побежишь стучать или как?

Ответный монолог был очень экспрессивен, за одним недостатком: членораздельная речь в нем полностью отсутствовала. Но если бы Герасим с таким же жаром попытался объясниться со своей Му-Му, собачка сама привязала бы себе на шею камень и добровольно утопилась.

Доктор, прислушавшись к выразительному мычанию, вклинился в беседу:

– Так. Ну-ка, зажмурь глаза. Ага. А теперь оскаль зубы. Угу. Высунь язык как можно дальше. Понятно. Руки перед собой вытяни. Сожми мои два пальца левой рукой. Теперь правой. Что, инсульт был? (Интенсивное кивание.) Давно? Ах да, извини. Вот бумага и ручка, напиши когда. И заодно – ишемический или геморрагический. Что, и левой рукой написать не сможешь? Занятно, моторная афазия и аграфия в одном флаконе. Ну что ж… – Он достал спрятанную было бутылку и разлил по стаканам. – Нам не болеть и тебе поправиться. Вот, держи тридцать граммов, больше тебе все равно нельзя.

Глядя на вытянувшиеся лица спецбригады, доктор пояснил:

– Он никому не расскажет. И не напишет. Верно говорю?

Мужик отчаянно закивал. Ребята облегченно вздохнули, и праздник продолжился. Никто не заметил, когда молчаливый товарищ оставил их компанию и исчез из вида. Появился снова он где-то через час, когда посиделки закончились. В сопровождении старшего врача подстанции.

– Ну и что ты мне хотел показать?

– Ыыыы!