Укол рапиры

— Понимаешь, подхожу — молочные сосиски дают. Я в кассу, пока стоял, вижу: может не хватить. Но ведь у меня же есть законное право — без очереди. Я и так почти никогда не пользуюсь, но ведь я заслужил… Иду к прилавку, а мне: «Куда лезете?» Я спокойно так объясняю, удостоверение достаю, а они, знаешь, что говорят… Ты только послушай… Не могу даже повторить…

Голос у Сергея Семеновича дрожит.

— Да ты не волнуйся так, — говорит бабушка. — Мало чего люди скажут. На то они и люди.

— Нет, ты подумай, они мне сказали: много вас таких, говорят, всех не переждешь, пора и другим место дать!.. Ты понимаешь, это мне… нам… за все, что я…

— Успокойся, — говорит бабушка. — Где твои капли?

— Я думал… я думал, грохнусь там прямо в магазине… Не помню, как ушел… Без сосисок…

— А в самом деле, дед, — говорит Игорь после того, как Сергей Семенович выпил лекарство, — тебе не кажется, что они в чем-то правы?

— В чем?! — кричит дед, и лицо его начинает краснеть.

— Игорюша, — говорит бабушка, — ну, зачем ты всегда? Перестань.

— Нет, пусть закончит свою мысль! — настаивает дед. — Они сейчас очень умные стали. Всё понимают… Конечно, им по радио и по телевидению разъясняют, какие мы плохие.

— Не плохие, — говорит Игорь, — но и не очень хорошие…

— Игорюша!

— Вот-вот, слышишь, Лена, как он про своего деда?

— Игорюша!

— Нет уж, я объясню… Ты воевал, правильно. Но ты хочешь, чтобы тебе спасибо все за это говорили. А почему? Многие там были, кого посылали…

— У него броня могла быть, он сам пошел, — говорит бабушка. — Под пули подставился.

— Правильно. А другие в тылу под бомбами вкалывали. Или с голоду пухли. Чем они хуже? И в лагерях сколько погибло.

— Ты меня не агитируй! — кричит Сергей Семенович. — Демагог какой! Я не хуже твоего знаю.

— А знаешь, так чего возмущаешься? У всех людей с рождения одинаковое право покупать сосиски или получать деньги в сберегательной кассе. Если они есть. Почему у тебя должно быть особое право? Впереди всех?

— Потому что иначе не хватит, — пытается перевести разговор мудрая бабушка. — Вот теперь сиди без сосисок.

— Что ты ему объясняешь? Ему же ничего не нужно. Все доставят родители, прямо из-за границы.

— Ага, не нравится, что предки привозят шмотки, что у нас валютные чеки. Несправедливо, да? А справедливо последние сосиски из-под носа у женщины унести?

— Замолчи! Лена, скажи ему, я не могу… Он… он негодяй!

— Перестаньте оба, — говорит бабушка. — Вы глупые… Вы два петуха, а все очень просто.

— Он бандит и нигилист! — говорит дед почти уже спокойно: видимо, лекарство начинает действовать.

— Все очень просто, — повторяет бабушка. — Потому что во всем дефицит. Если бы не дефицит, то никаких очередей, никаких чеков, никуда не надо впереди других, по чекам, по талонам, по блату.

— Ты у нас Сократ, — говорит Игорь. Он тоже успокоился, и ему хочется есть. Хорошо бы тех самых сосисок навернуть, которых не достал дед! С горчичной!..

Из печати

«…Сократу вменяли в вину образ мыслей: не признает всеобщий культ богов, сбивает народ с толку, портит молодежь; чего доброго, предложит, чтобы у них в Афинах ввели демократию, как в Спарте или на Крите, и чтобы всем желающим разрешили покидать страну и возвращаться обратно. Он требует свободы для каждой личности, как будто ее и так мало, этой свободы. Все это уже никакая не философия, а настоящая политика, враждебная властям в Афинах… Как и его слова о том, что якобы цель, даже самая высокая и справедливая, не оправдывает любых, пускай жестоких средств…