Украденная душа

Каким мучительным было возвращение в переполненном вагоне! Милан. А что дальше? Одни поехали на юг, в родные места, другие, у кого не было денег, но было много надежд, остались в Милане. Остался и Винченцо Лагана. Прежде всего, решил он, надо хорошенько обдумать положение. Он пересек привокзальную площадь и зашел в большой ярко освещенный бар. Возле стойки пять-шесть человек спорили о футболе. Один из них обругал защитников команды «Турин». Лагана хотел было сказать несколько теплых слов этому болвану, но потом решил не вмешиваться — хватит с него своих неприятностей. В углу стоял музыкальный ящик. Сесть за столик — значит непременно заказать что-либо. Так не лучше ли послушать песню? Он подошел к ящику со сверкающими клавишами, выбрал песню Челентано и сунул в прорезь монету. Нажал на клавиши и тут же негромко выругался. Ну и кретин! Нажал В-15, а надо было В-14. Теперь слушай бог весть кого. С ума можно сойти, это же сказка — он по ошибке выбрал детскую пластинку. Счастье еще, что другие клиенты продолжали громко спорить о футбольном чемпионате, не то бы они посмеялись над ним от души. Но раз уж он потратил пятьдесят лир, стоит послушать сказочку. В ней рассказывалось о коте в сапогах, который помог разбогатеть своему хозяину, жалкому бедняку, нарядив его в шикарное платье. Король принял бедняка за настоящего принца и отдал ему в жены свою дочь-принцессу. Говорящий кот — ерунда какая-то. Один из болельщиков сказал, что игроки туринского «Ювентуса» — живые мертвецы. В другое время горячая калабрийская кровь Винченцо вскипела бы и не миновать бы ссоры. Ведь южане болеют не столько за Турин, сколько против Милана, города богачей, которые имеют все, чего нет у них, нищих калабрийцев. Но сейчас Винченцо лишь окинул этого глупца презрительным взглядом, его мысли были заняты котом, который помог хозяину стать богатым, нарядив его в богатые одежды.

А ведь это неплохая идея. Швейцария не хочет итальянских эмигрантов. Ну что ж, значит, нужно пересечь границу под видом богатого синьора. И Винченцо решил рискнуть всеми своими сбережениями, довольно-таки скудными, но достаточными, чтобы купить отличный костюм и билет в вагон первого класса.

Приобрести костюм оказалось делом совсем не легким, потому что продавец магазина заподозрил неладное: обычно клиент в рваной одежде не покупает костюм за сорок тысяч лир. Винченцо пришлось вначале показать ему деньги. Помимо костюма, он купил рубашку и платок в верхний кармашек пиджака, галстук, носки, ботинки. Когда он вышел из магазина, одетый с иголочки, его остановили двое полицейских и потребовали документы. Продавец тут же позвонил в полицию — он твердо знал, что, когда оборванец вдруг одевается как синьор, это означает, что он совершил одно ограбление и теперь готовит другое. Полицейские тщательно обыскали Винченцо, но и это не особенно повлияло на его хорошее настроение. Спасло его рекомендательное письмо приходского священника бывшему односельчанину, который теперь жил и работал в Цюрихе. Больше того, встреча с полицейскими оказалась даже полезной, она позволила Винченцо усовершенствовать свой план. Один из полицейских, схватив его за руку, презрительно посмотрел на грязные ногти и мозолистую ладонь. Кот в сапогах никогда бы не допустил подобной оплошности. С такими ногтями самый роскошный костюм не поможет ему пересечь границу. Маникюрша изрядно потрудилась, но когда Винченцо вышел из парикмахерской, его пальцы нельзя было узнать.

И вот теперь скорый, миновав границу, мчится вдоль Луганского озера. Мерное покачивание вагона таит в себе опасность — оно навевает сон и одновременно не дает заснуть. Когда поезд въехал в туннель и стук колес сменился грохотом, проснулся и Зигфрид Моргентойфель. Он посмотрел на часы и попытался снова забыться сном. Но это ему не удалось. Тогда он взял лежавшую на коленях газету и стал рассеянно просматривать первую страницу. Читать не хотелось. С минуту он разглядывал своего соседа по купе. Наверняка итальянец. Одет довольно безвкусно, но если бы все итальянцы были такими же аккуратными и презентабельными, не существовало бы и его проблемы.

А его проблема — итальянские эмигранты, которых он принял на работу в пекарню. Тогда-то и начались ночные кошмары, нервное истощение и бесконечные визиты к врачам. Первое время он испытывал лишь смутное чувство неприязни. Ему было противно смотреть на этих черных волосатых оборванцев. Его раздражала их манера тараторить на своем тарабарском наречии, и эта их привычка вечно собираться в круг. Не говоря уж о варварском обычае носить в кармане нож.

Он всячески пытался избавиться от этой напасти, но его неприязнь к итальянцам все усиливалась.

В газетах писали, что наплыв итальянских эмигрантов с юга грозит нарушить этническую структуру Швейцарии, и это очень беспокоило Зигфрида Моргентойфеля. Его мучили угрызения совести — ведь он один из тех, кто невольно помогает создавать подобную диспропорцию.