Украденная невинность

Она оборванка, воровка и обманщица, которая воспользовалась горем богатого знатного человека и ужом проскользнула в его сердце, чтобы извлечь из этого выгоду. Если остальное Мэттью мог ей простить, то этого — никогда. Как только он вернется домой насовсем, то первым делом проследит за тем, чтобы девчонке больше ничего не перепадало из отцовского кармана.

Его вывел из раздумий смешок маркиза:

— Могу побиться об заклад, ты не узнаешь Джессику при встрече. Она стала премилой девушкой.

— Это означает, конечно, что девчонка перестала бросаться глиной и гнилыми яблоками? — спросил Мэттью с принужденной улыбкой. — Что она больше не шарит по карманам и не избавляет подвыпивших рабочих, некстати уснувших в трактире, от трудно заработанных медяков?

— Может быть, тебя успокоит то, что заводилой и подлинным виновником всегда был единоутробный брат Джессики, — ответил маркиз, сдвигая брови. — Я уже говорил, что Джесси — девушка живая и энергичная, но не более того. У нее слишком доброе сердце, мой мальчик, чтобы получать удовольствие, причиняя людям зло. За те четыре года, что она прожила под моим покровительством, в Джессике проявились лучшие стороны ее натуры. Она не только красива, но и умна, и если ты дашь ей хоть сотую долю шанса показать себя с лучшей стороны, девушка не замедлит этим воспользоваться.

Пока отец говорил, Мэттью старался незаметно составить впечатление о происшедшей с ним перемене. Некогда рослый и статный мужчина, за годы отсутствия сына маркиз Реджинальд Ситон сильно сдал. Он уже не выглядел крепким и сильным, и хотя львиная грива снежно-белых волос была по-прежнему густа и все так же пушились на щеках аккуратные бачки, лицо в этом благородном обрамлении уже не имело здорового румянца, щеки слегка запали, потеряв былую упругость.

Это зрелище заставило Мэттью обуздать вспышку раздражения. Не время и не место спорить по поводу Джессики Фокс. Ситон-младший решил, что вернется к этому позже, а пока у него была проблема поважнее — здоровье отца. Он поклялся тебе, что сделает все от него зависящее, чтобы как-нибудь, ненароком, еще больше не навредить отцу.

— Что ж, сойдемся на том, что у тебя с Джессикой полное взаимопонимание, Я не могу обещать, что полностью разделю твое мнение о ней, но по крайней мере постараюсь быть беспристрастным.

На лице маркиза отразилось нескрываемое облегчение.

— Ты обещаешь выказывать ей надлежащее уважение? Мэттью ограничился легким кивком, не очень представляя при этом, как надо понимать «надлежащее уважение», если речь идет о дочери шлюхи. Наверное, достаточно не щипать ее за бока.

— А теперь я хотел бы наведаться на конюшню и убедиться, что о лошади хорошо позаботились.

Ответа не последовало. Мэттью увидел, что глаза хозяина Белмор-Холла снова закрыты. Капитан решил, что разговор изнурил маркиза, и почувствовал себя виноватым.

— Ты недостаточно отдохнул, отец, — мягко произнес он, взял неподвижную старческую руку и снова тепло пожал. — Я буду с нетерпением ждать, когда вес мы увидимся за ужином; ты, я и… и твоя подопечная.

С этими словами Мэттью покинул спальню.

Джессика бросила взгляд на солнце, повисшее слепящим оранжевым шаром над самым горизонтом. Она сильно задержалась, а сумерки надвигались с пугающей быстротой. Прильнув почти к самой шее гнедой кобылы, девушка снова и снова понукала животное, пока лошадь не перешла с рыси на бешеный галоп. Вязкая темная земля, летевшая из-под копыт, оседала не только на штанах, но и на рубашке. Одежда быстро покрылась свежим слоем грязных брызг поверх тех, что успели высохнуть с утра.

Девушка никак не ожидала, что визит к Анне Барлетт так затянется. Доктора пришлось дожидаться несколько часов, причем за это время не наметилось никакого улучшения в состоянии роженицы. И вот теперь оставалось только положиться на быстроту лошадиных ног.

Солнце между тем продолжало неумолимо опускаться за линию горизонта. «Боже милостивый, пусть он опоздает! — думала Джессика, — Пусть приедет в Белмор позже меня!»

Однако девушка понимала, что это тщетная надежда. А ведь еще предстоит привести себя в порядок! В мятой, забрызганной грязью одежде, со спутанными, влажными от пота волосами, прилипшими ко лбу и вискам, она выглядит настоящей болотной ведьмой! Только бы Джимми дождался ее возвращения и позаботился о лошади — тогда можно как-нибудь изловчиться и проскользнуть наверх, не привлекая внимания…

Мысли Джессики вернулись к Анне и тому, что той пришлось пережить, и она непроизвольно улыбнулась. После долгих мучений молодая женщина все же родила. Анна решила назвать девочку Флорой и была вне себя от счастья. А ведь, переступив порог, Джессика слышала отчаянные рыдания: Анна думала, что потеряет ребенка, а в худшем случае умрет и сама.