Украденная победа 14-го года

«Его императорскому Величеству Михаилу Петроград. События последних дней вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Останусь навсегда верным и преданным братом. Возвращаюсь в Ставку и оттуда через несколько дней надеюсь приехать в Царское Село. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей родине. Ники»[508].

Из Пскова Николай уезжал с тяжелым сердцем и со страшными мыслями в предательстве и измене окружавших его лиц. Он запишет в своем дневнике тяжелую фразу: «Кругом измена, и трусость, и обман»[509].

Он не мог никого винить, кроме самого себя, и проклинал свою доверчивость к людям, на которых падало подозрение в измене, и которых он брал под свою защиту. Сейчас все они – начиная от министра императорского двора графа Фредерикса и кончая флигель-адъютантами герцогом Лейхтенбергским и графом Граббе стыдливо суетились около низверженного императора и пытались обвинить его в нехватке стойкости и решимости отстаивать свой престол от притязаний генералов армии и представителей Временного Комитета. Чего не хватало этим людям, задавал себе вопрос покинутый своим окружением царь, под стук колес размышлявший о прошлом и будущем русской империи и о последствиях своего отречения для ее судьбы. Великая война столкнула две династии в кровавой бойне, и его брат, германский император кайзер Вильгельм, через преданных ему лиц в его же окружении, используя доверчивость и терпимость Николая к людям, отодвинул Николая на задворки политики. С новыми людьми на русском троне: с подростком Алексеем и при регентстве великого князя Михаила Александровича, Вильгельм собирался заключить сепаратный мир с Россией, чтобы продолжать воевать со всем миром. Николай понимал все безумство этой затеи и воспалялся гневом против своего окружения, поверившего в безумие этой идеи. Чтобы спасти Германию и кайзера Вильгельма II от скорого поражения в вызванной им войне, они принесли в жертву своего императора, так много давшего каждому из них в жизни. Что еще можно было желать министру императорского двора барону Фредериксу? Он был награжден всеми орденами, какие существовали в царской России, он был удостоен графского титула и нажил в русской империи обширные земли и баснословные богатства[510]. Не был обделен почестями и наградами и дворцовый комендант генерал Воейков, как и генералы Рузский и Данилов. Видимо, рассуждал Николай, корни коллективной измены в действительности покрепче уз тамплиерского ордена и они так глубоки и крепки, что вырваться из них одному человеку или сообществу людей невозможно, как невозможно изжить измену, не вырвав все корни разом из той почвы, на которой они произрастают. У него не хватило сил бороться с изменой в собственных рядах и, оглядываясь на прошлое, он винил во всем себя и еще острее чувствовал необходимость бороться с врагами до полной победы над ними. В Ставке отречение Николая от престола было встречено спокойно. Не вызывало у них воодушевления и передача престола великому князю Михаилу Александровичу. Его здесь тоже знали и не причисляли к сильным и волевым личностям, но обстоятельства и надвигающиеся грозные события заставили генералов пойти на эти перемены, потому что ждать лучшего уже не представлялось возможным.

3 марта, после полуночи, бывший царь выехал в Ставку с потаенной надеждой найти поддержку своему режиму среди генералитета штаба и частей личной охраны, дислоцированных в Могилеве. Как только Николай появился в Ставке, он тут же попросил генерала Алексеева удалить от него Фредерикса и Воейкова[511] и, поименно, оставил около себя нескольких человек, которые продолжали служить свергнутому царю верой и правдой. Прусско-немецкая свита русского царя покинула Николая. Потом она мучительно долго искала применения своих сил в русской истории, но последующие события показали, что все они были на теле России инородным телом, не прижившемся на русской почве только потому, что хотели согреваться чужим солнцем, а не солнцем России.