Украденная победа 14-го года

Император Германии Вильгельм II, беззаветно веривший в могущество германской армии и в ее способность быстро разгромить французскую армию, при первых неудачах в войне утратил присущий ему оптимизм и стал с недоверием относиться к своему близкому окружению, считая их виновными в вовлечение его в столкновение со всей Европой. Врагов у него появлялось больше, чем союзников. Одна Великобритания, на нейтралитет которой в войне рассчитывало германское правительство, стоила могущества половины государств Европы, а ее флот был самым большим флотом в мире. Блокада, введенная англичанами с началом войны, нанесла ощутимый удар торговле Германии и Австро-Венгрии, особенно немецкой, а снабжение промышленности сырьем и топливом резко ухудшилось, что сразу отразилось на экономике этих стран. Народ Германии это сразу почувствовал: в начале февраля 1915 года была введена хлебная норма – 225 грамм на человека, которая все время уменьшалась[190]. Ограничения были введены и на другие продукты питания и даже одежду.

Италия, Румыния и Греция отказались выступить на стороне Германии и объявили о своем нейтралитете. «Союзники отпадают, как гнилые яблоки!»[191], – писал Вильгельм, не желая признавать, что изоляция, в которой оказалась Германия, была следствием его неуравновешенного характера и неумелой личной политики.

Россия все больше занимала умы немцев. Генерал Фалькенгайн вспоминал, что после крупной неудачи на англо-французском фронте в германском генеральном штабе обсуждался вопрос: «Не нужно ли было войну на два фронта начать как раз наоборот – обороной на западе и наступлением на востоке!»[192]

В войну на стороне Германии в конце сентября присоединилась Турция. Ее экономическая и политическая зависимость от германских капиталов носила всеобщий характер, к тому же, захватившие в стране власть младотурки не скрывали своей прогерманской ориентации. В ночь на 29 октября турецкие миноносцы и германские крейсеры «Гебен» и «Бреслау» под командованием немецкого адмирала Сушона бомбардировали порты Одессу и Севастополь, где базировался весь состав Черноморского флота, и который оказался не готовым к морскому сражению.

Император Николай II воспринял это событие как личное оскорбление и, не посоветовавшись с союзниками, поспешил объявить 3 ноября войну Турции. Положение русской армии стало еще более тяжелым. Появился новый Кавказский фронт, куда нужно было отрывать военные силы и вооружение, которого и так не хватало для воюющей армии. Проливы Босфор и Дарданеллы оказались для России вновь закрытыми, и она больше всех пострадала от этого. В силу географических условий русский флот, находившийся в Балтийском и Черном морях, тоже оказался изолированным, и не имел возможности соединиться с британским или французским флотами. Трудности доступа в Балтийское и Черное море были таковы, что союзники не могли посылать туда русским ни подкрепления, ни снабжения для войск. Германо-турецкая блокада России, которую союзникам так и не удалось окончательно прорвать, была одной из причин крушения русской империи[193].

Попав в тяжелое положение, многие члены правительства вспоминали мудрое решение Александра III построить крупную торговую и военную базу в Мурманске, которое не удалось осуществить из-за вмешательства великого князя Александра Михайловича и перенацеливания усилий государства для строительства базы на Балтике.

Теперь Россия не только не могла получать через Черное море помощь от союзников, она не могла торговать своим хлебом и нефтью. Сообщение с внешним миром Россия могла осуществлять только по Транссибирской магистрали, а железная дорога к Мурманску еще не была проложена. Торговые, экономические и военные связи России с Францией и Англией резко сократились, в то время как обстановка на фронтах войны требовала от них всестороннего взаимодействия.

После Марнского сражения на западном фронте всю осень и до конца 1914 года не утихали бои и сражения союзных англо-французских армий с германскими с целью взаимного обхода флангов севернее р. Уазы. Помимо этой угрозы существовало естественное стремление английских войск не утратить связь с морскими портами, куда постоянно поступали подкрепления и вооружение[194]. В свою очередь и немецкие войска хотели завладеть северным побережьем и портами Бельгии и Франции, чтобы использовать их как базы для расширения подводной войны. В течение целого месяца союзники и немцы вели самые напряженные бои и сражения, пытаясь опередить друг друга в обходном маневре. Линия позиционного фронта все удлинялась на северо-запад, к берегам Ла-Манша. Все эти действия впоследствии вошли в историю как «бег к морю», хотя достижение морского побережья не являлось оперативной целью противников[195].