Украденная жизнь

Гуляя по школе, я испытала чувство грусти из-за того, что потеряла, даже чувство ревности и зависти где-то в глубине. Я должна была иметь этот опыт, но меня насильно его лишили. Теперь у меня появилась возможность вновь прожить ту часть жизни, которой у меня не было. Я всегда мечтала ходить в школу. У меня были фантазии, что Филлип разрешит мне ходить в школу, и я представляла себе школьные дни. Иногда они были очень реальными, и мне казалось, что все происходило на самом деле.

Когда меня похитили, я чувствовала себя очень одинокой. Я не знала, где находилась, и не верила, что кто-нибудь меня найдет. Я боялась пытаться выбраться оттуда, думая о том, что, если даже я и смогу, не случится ли со мной чего-нибудь похуже? Я была очень напугана. Интересно, как бы все сложилось, если бы меня спасли в самом начале?

Знаю, что излишне многословна и немного отклоняюсь от темы, но именно Филлип дал мне ужасное представление о мире, который для меня состоял из педофилов и насильников. Сейчас я пришла к пониманию, что это не так. В мире есть изумительные, прекрасные и готовые помочь люди, которые стараются делать добро каждый день. Я была поставлена в такие условия, что считала внешний мир пугающим, и единственным местом, где могли себя чувствовать в безопасности мои дети и я — дом их отца. Он всегда обо всем заботился. У него на все был готов ответ. Если у меня возникали какие-либо сомнения, он всегда выслушивал меня, а потом объяснял, почему я не права и только его планы должны сработать. Одной из причин, почему я не уходила, было желание видеть своих детей в безопасности. Окружающий мир был полон угроз. Я боялась, что если уйду и возьму детей с собой, то буду не в состоянии их защитить. Я знала, что мне не надо за них беспокоиться — никто не похитит их с заднего двора так, как похитили меня.

Внешний мир и сейчас порой пугает меня, и иногда я хочу прижать детей к себе и не отпускать. Но я знаю, что принадлежу к ничтожному проценту людей. Похищения случаются очень редко. Мне приходится напоминать себе этот факт, когда мы расстаемся. Надеюсь, что они вырастут с большим чувством собственного достоинства, чем я. Меня воспитывали в уважении к старшим. В большинстве случаев это правильно, но бывают обстоятельства, когда каждый ребенок должен проявить силу характера и иметь право сказать «нет» взрослым, если он считает, что этот взрослый неправильно себя ведет. Я отдала свою волю похитителю и удовлетворяла его желания, хотя он был не прав. А где были мои желания? Где была моя свобода? Почему я чувствовала необходимость удовлетворять моего мучителя? Насилия над моим телом было недостаточно? Ему необходимо было и насилие над душой? Он обладал способностью повернуть каждую ситуацию к своей выгоде. А что случилось с моим упрямством? Я знала, что мне следует делать то, что велят, и не жаловаться. Я боялась сделать что-то не так: Филлип рассвирепеет, и неизвестно, что после этого случится. Инстинктивно я понимала, что нужно с ним ладить.

Я ненавидела все то, что он делал со мной. Но как я могла противостоять? Когда после он «благодарил» меня за то, что я помогаю решить его сексуальные проблемы, мне хотелось кричать и плакать и проситься домой. Я не хотела ему помогать ни в чем. Теперь я понимаю, что Филлип Гарридо был и остается эгоистом. Он украл меня у моей семьи, у матери, которую я любила всей душой и которая мне до сих пор очень нужна. Он творил со мной отвратительные вещи и извинялся передо мной за это, и я прощала его и врала, что все хорошо и я чувствую себя нормально. Я не чувствовала себя нормально! Он то вел себя как отвратительное животное, то плакал и просил прощения, приводя меня в замешательство. Теперь я знаю, что это было манипуляцией, игрой, в которую он играл всю жизнь. Когда он похитил и изнасиловал Кэти Кэлэвей, то использовал такие же банальные приемы, как и со мной. Не сопротивляйся, и тебе будет легче. Позволь мне реализовать свои фантазии, и все будет замечательно.

Он хотел, чтобы мы были семьей, но когда я возвращаюсь мыслями к тому времени, то понимаю, что мы притворялись. Притворялись, что все хорошо. Притворялись, что девочкам не нужна школа. Что не выходить из дома — нормально. Нормально не иметь друзей. Нормально для Филлипа слышать голоса. Он всегда будет отцом девочек, и этого не изменить. Но теперь у всех нас есть море возможностей. Мои дочери смогут сами распоряжаться своей жизнью, больше никто не запретит им выйти на улицу и пойти туда, куда им хочется.

До сих пор меня беспокоит, что я не могу защитить дочерей от всех опасностей. Но мне нужно обрести веру, что у них все будет хорошо. Когда мы слишком оберегаем своих детей, на самом деле мы оберегаем себя.