Украденное счастье

— Что ты, что ты! Ну, конечно, этого я не думаю! Девушке не выйти замуж, никто ее брать не желает. Недостатков у ней не перечесть, и ты из одного только сострадания женишь на ней своего сына! насмешливо проговорил Шошанко.

Хоридас был хитер, но и Шошанко был искусен в обмане. Вот уж встретились братья по коварству!

— Да нет же, перестань, — проговорил Хоридас.

— Да, именно так! Девушке не выйти замуж, и ты только из сострадания и себе в убыток соглашаешься женить на ней своего сына. И за то, что я окажу ей небольшую услугу, ты согласен наградить меня одной тысячью рупий! Ты же добрый, великодушный человек, настоящий благодетель, не так ли? — насмешливо говорил Шошанко.

— Я пошутил, — ответил Хоридас.

— Тогда оставь шутки и говори серьезно.

— Я дам тебе пять тысяч.

— Опять шутишь. Перестань же, наконец!

— Нет, на этот раз я не шучу, — решительно заявил Хоридас. — Подумай сам, свадьба будет совершена тайно, и это может привести к судебному процессу. Да вдруг еще споры разгорятся вокруг завещания! Тут и сомнений быть не может — обязательно разгорятся! Сколько денег потребуется на то, чтобы вести судебный процесс, да и других расходов не миновать. Вот и подумай, за вычетом всего этого много ли останется? Поневоле приходится действовать с оглядкой!

— Тебя привлекут к суду, а меня в стороне оставят, так, что ли? — возмутился Шошанко. — Этот Хем — современный юноша. Никакого почтения к жрецам. Даже встречаться с ними избегает, чтобы не кланяться им. Разве он отстанет от меня легко? Но ведь говорят: когда живот набит, то спина от ударов не болит. Вот я тебе и говорю: дашь половину — соглашусь, не дашь — сына не женишь!

— Не могу столько дать!

— Ну, нам, значит, толковать не о чем. Пойдем!

И Шошанко собрался уходить, но Хоридас схватил его за руку и снова усадил.

— Хорошо, я об этом подумаю и завтра скажу. Теперь расскажи, как ты собираешься заполучить невесту?

— Она у меня в доме, — сказал Шошанко.

— Да ну? — удивился Хоридас.

— Конечно. Разве я стал бы говорить неправду вечером на берегу Ганги!

— И можно будет на обратном пути взглянуть на нее?

— Разумеется!

Затем Шошанко с Хоридасом спустились к воде, чтобы прочесть вечерние молитвы и совершить омовение.

Известное дело, как относится любой торговец к своему товару: молочницы не пьют молока, кондитеры не едят сладостей, доктора не принимают лекарств, винокуры избегают вина, брахманы не совершают вечерней молитвы, если поблизости нет людей. Прикоснувшись дважды к воде, Шошанко сказан:

— Пойдем! Кончай скорее.

Но Хоридас не торговал религией, поэтому он сегодня, как и всегда, старательно прочел все молитвы и только тогда присоединился к Шошанко. По дороге, зайдя к нему в дом, он собственными глазами увидел Шорнолоту и убедился, что девушка, и верно, в их руках.

В СЕТЯХ

Хемчондро начал постепенно поправляться. С каждым днем ему становилось все лучше. Но пока он еще не мог вставать с постели. Гопал, как и прежде, днем и ночью не отходил от Хема. А Хему никого не надо было, кроме Гопала. Гопал его и накормит, и руки ему вымоет, и на постели усадит, и поговорит с ним. В Гопале заключалась теперь вся жизнь Хема.

Шошанкошекхор ежедневно ездил в Калькутту, а вечером возвращался домой. Бабушка Хема была бесконечно благодарна Шошанко. Не могла же она подозревать, с какой целью приезжает к ним Шошанко. И Шорнолота была также очень признательна гуру. Еще бы! Не доверяя никому, он сам ездил справляться о здоровье Хема. Что может быть бескорыстнее такой услуги?! К возвращению Шошанко Шорнолота уже стояла у дверей дома и поджидала его. Увидев его еще издалека, она бежала навстречу и начинала расспрашивать. Однажды Шорнолота сказала:

— Гурутхакур, я, наверно, никогда не смогу вам отплатить за все, что вы сделали для меня. Ведь только потому, что вы миритесь с неудобствами и каждый день привозите мне вести, я до сих пор здесь. Не будь этого, я бы давно уже потихоньку убежала в Калькутту!

И на глазах Шорны блеснули слезы благодарности.

Слова ее, точно стрелы, пронзили сердце Шошанко. Разбойники, нападая на чей-нибудь дом, не трогают детей. Люди, ловя рыбу, выбрасывают мальков обратно в воду. Шошанко, хотя и был в душе злодеем, сейчас содрогнулся от прямодушия чистой девушки. На какой-то момент он почувствовал угрызения совести. Слезы Шорны, словно капли расплавленного олова, жгли ему сердце.

Но разве может долго сохраняться вода в пустыне? Как только Шорнолота ушла, Шошанко снова стал самим собой. Привлекаемый магической силой золота, он направился к Хоридасу. Тот сидел и что-то писал.

— Ты что, господин, решил посвятить себя наукам? — насмешливо спросил Шошанко.

— Садись, я составил смету на свадебные расходы, — ответил Хоридас.

— Хороший план, который как можно скорее нужно претворить в дело. Времени уже не остается. Если помедлить еще неделю, обман может открыться! — заявил Шошанко.

— С моей стороны не будет никакой задержки. Но я не могу принять твое условие, не могу дать половины денег, оставленных по завещанию! — решительно заявил Хоридас.