Украденные прикосновения (ЛП)

Прошло две недели с тех пор, как Сальваторе попросил меня звонить ему всякий раз, когда мы не вместе. Вначале я была не совсем пунктуальна. Он никогда не комментировал это и не отчитывал меня за опоздания с "проверками". Я думаю, что он чувствовал себя виноватым за то, что попросил меня сделать это в первую очередь, но каждый раз, когда я опаздывала со звонком, я замечала легкое напряжение в его голосе, как будто он был на взводе. После этого я решила быть более прилежной в общении.

"Ага". Я киваю. "Так и есть".

Это правда. Странно это или нет, но мне нравится проводить время с Сальваторе. Я даже не возражаю против его причуд. Если бы не его настойчивое требование, чтобы я не работала, я бы не затаила обиду на этот брак, по расчету или нет.

"Черт", — говорю я, пока несу платье к кассе. Кажется, я влюбилась в своего мужа".

После быстрого кофе в торговом центре мы высаживаем Пиппу у ее дома и едем домой. Машина въезжает в гараж, и пока я достаю телефон, чтобы позвонить Сальваторе и сказать ему, что я вернулась, двери лифта открываются, и он выходит. Пока я тянусь через заднее сиденье, чтобы взять пакеты с покупками, которые лежат рядом со мной, дверь открывается, и Сальваторе проскальзывает внутрь рядом со мной.

"Выходи!" — кричит он водителю и Стефано, сидящим на переднем сиденье.

Как только они выходят из машины, он обхватывает меня за талию, тянет к себе на колени и зарывается носом в мои волосы. Я пытаюсь повернуть голову, но он лишь крепче обхватывает меня за талию, прижимая к своему телу.

"Четыре часа, Милен", — шепчет он мне на ухо.

"Я звонила тебе каждый час".

"Я знаю". Он прижимается лицом к моей шее и вдыхает. "Ты считаешь меня сумасшедшим?"

"Немного?" Я фыркнула, обхватывая его шею руками и прижимаясь губами к его губам.

"Это проблема?"

"Не совсем." Я пожимаю плечами и целую его. Это должно меня волновать. Дело в том, что я не возражаю против ОКР Сальваторе или его потребности знать, где я нахожусь. Я тоже не против звонить ему, даже чаще, чем каждый час, если это необходимо, чтобы унять его беспокойство. На самом деле, мне это даже… нравится. "Знаешь, мне кое-что пришло в голову, когда мы с Пиппой проходили мимо цветочного магазина".

"Что?" — спрашивает он, покусывая мою челюсть.

"Ты был тем вторым гадом. Что прислал мне тонну цветов".

"Да."

Я отстраняюсь и пригвождаю его взглядом. "Сто ваз?"

"Девяносто шесть. Это все, что у них было".

"Одной было бы более чем достаточно".

Сальваторе наблюдает за мной мгновение, затем наклоняется вперед и касается своим носом моего. "Для меня все или ничего, Милен. Ты уже должна была это понять".

Да. Думаю, так и есть.

* * *

Я расчесываю пальцами волосы Сальваторе, наблюдая со своего места на его талии за тем, как он поднимает с пола бутылку пива. Меня все еще удивляет, что он так расслаблен.

Мы лежим на диване в гостиной уже почти час — он смотрит игру, а я раскинулась у него на груди, переписываясь с Бьянкой. Она перестала отвечать на мои сообщения около десяти минут назад, значит, Михаил, вероятно, вернулся домой. Видит Бог, эти двое не могут оторваться друг от друга.

"Не могу поверить, что тебе нравится пиво", — говорю я.

"Почему?"

"Не знаю. Мне всегда казалось, что ты больше любишь изысканные вина". Я провожу тыльной стороной пальца по линии его челюсти. "Это из-за костюмов".

"Я ничего не имею против вина. Но оно лучше сочетается с сыром, чем с футболом". Он наклоняет голову и целует мой палец. "Что сказала твоя сестра? Есть новости из дома?"

"Все как обычно. Я все еще жду, когда она ответит на последнее сообщение".

Сальваторе поднимает руку и проводит большим пальцем по моей нижней губе. "Попроси ее передать сообщение Петрову от меня".

"Русскому пахану?"

"Да. Он должен знать, что албанцы начали вести дела с ирландцами".

Я быстро набираю текст и отправляю его Бьянке. "Что-нибудь еще?"

"Нет". Он берет телефон из моих рук, кладет его на журнальный столик и снимает с дивана брошенные подушки, бросая их на пол.

"Бедные подушки чем-то тебя обидели?".

"Да". Он бросает последнюю через спинку. "Они занимают слишком много места".

"Может, нам стоит купить диван побольше". Я наклоняю голову и целую его в челюсть.

"Не могу не согласиться".

Его рука обхватывает меня за талию, и он тянет меня вниз, так что я лежу на боку, прижатая между его телом и спинкой дивана. Я тянусь к поясу своих леггинсов и снимаю их, а затем снимаю треники и трусы-боксеры Сальваторе. То же самое я делаю со своими трусиками, бросая их на пол рядом с одеждой Сальваторе.

Он берет мою руку, подносит мои пальцы к своим губам, нежно целует каждый по очереди, затем проводит губами по моему запястью и вдоль руки, вызывая дрожь во всем теле. Он делает все это очень медленно, задерживая губы на определенном месте на несколько секунд, прежде чем двигаться дальше, как будто каждый поцелуй — это заявление. Это завораживает, то, как он ласкает мою кожу, потому что Сальваторе никогда не казался терпеливым любовником. Притяжение между нами всегда было взрывной силой, одновременно жесткой и интенсивной.