Украденные воспоминания

Тот отступил на шаг, наклонился над столом. Вероятно, нажал кнопку переговорного устройства и произнес нервно:

— Врача в допросную, у подследственной истерика.

Потом ее отвели обратно в камеру, но Марине Степановне уже было все равно. Принесли обед — она осталась лежать. А когда открылась дверь и толстая женщина в форме, инспектор по режиму, приказала ей выйти, послушалась, не понимая, куда и зачем ее уводят. А теперь стояла на краю тротуара, смотрела на проносившиеся мимо машины и вдруг произнесла вслух то, о чем не думала даже:

— Один шаг, и все.

Марина Степановна подняла руку, посмотрела на запекшиеся следы собственных укусов на ладони, и у нее перехватило горло: опять не стало воздуха для дыхания. Рядом остановился автомобиль.

— Вам куда? — крикнул водитель через опущенное стекло.

Молча открыв дверцу, Марина Степановна рухнула на переднее сиденье.

— Подальше отсюда.

Шофер глянул на высокие кирпичные стены тюрьмы и кивнул:

— Понятно.

Неву переезжали долго — на мосту выстроилась пробка. Машины стояли вплотную, прижавшись боками так тесно, что невозможно было приоткрыть дверь. Марина Степановна смотрела на серую поверхность воды, в которой блестело отраженное оранжевое солнце. «Как было бы просто, — подумалось вдруг, — перелезть через перила и прыгнуть, все сразу будет кончено». И она испугалась этих своих мыслей. Зачем ей умирать? Почему сознание толкает ее на гибель? Ведь все и так кончилось! Теперь надо жить только ради Лизоньки. Деньги есть, можно нанять хорошего, пусть дорогого, адвоката, отдать ему столько, сколько потребует. Возможно, дадут условный срок. А потом можно будет найти работу, пусть не такую денежную, как в проклятом фонде, но спокойную. Домой, домой, домой! Соседка ведь не может быть возле Лизы постоянно…

Остановились на улице, Марина Степановна не стала просить водителя въезжать во двор, решив хоть пару десятков метров пройти пешком. Рассчиталась, не торгуясь, и вышла. Обогнула угол здания, увидела двор, в который никогда не попадало солнце, ускорила шаги. До крыльца оставалось несколько шагов, когда она… не услышала, а скорее ощутила: опасность дыхнула ей в спину. Марина Степановна хотела обернуться и тут почувствовала, как чья-то рука рванула ремень сумочки, переброшенный через плечо. Инстинктивно вцепилась в этот ремешок, и ее развернули на месте.

Совсем близко стояли двое парней с холодными глазами.

— Отдай сумку, тетка, — шепнул один.

От него пахло одеколоном, его щеки были гладко выбриты. «Неужели грабитель? — пронеслась мысль. — Совсем не похож».

— Не отдам, — прошептала она, — там все равно ничего нет.

— Воля твоя, — ответил парень. Бросил быстрый взгляд по сторонам. — Чисто.

Второй отдернул рукав куртки. Марина Степановна опустила глаза и увидела в его руке лезвие. Она не успела ничего сказать, крикнуть или позвать на помощь — резкая боль пронзила сердце. Ноги обмякли, и мгновенно приблизился асфальт. Ударилась о землю щекой и даже не почувствовала удара. Последнее, что она увидела: падающая перед ее лицом и рассыпающаяся косметика, мелочь, ключи от дома, мобильный телефон — все, что было, то и вывалилось из перевернутой сумочки. От удара об асфальт крышка мобильника отскочила и улетела куда-то туда, где еще дышал сумерками осенний вечер. А Марина Степановна провалилась в ночь.

Глава 4

Наташа не слышала прежде, что у Джона есть загородный дом. Правда, он назвал его «нашим домом», но интересно, почему не вспоминал о нем раньше? Вечером решили съездить туда. Джон сам сел за руль, и Наташа удивилась тому, как муж классно водит машину.

— Год назад я купил участок земли возле Асберри-Парка. Прямо на берегу океана. Заказал проект благоустройства. Дом достроили пару месяцев назад, мне прислали видео и фотографии, мебель и бытовая техника уже стоят там, где и должны. А на территории до сих пор возятся, хотя там всего четыре акра… и требуется всего-навсего проложить дорожки, поставить фонари, оборудовать бассейн, привезти песок для пляжа. Ах да, еще надо взрослые пальмы посадить.

— Пальмы? — изумилась Наташа. — Разве они тут растут?

— Если очень захотеть, — улыбнулся Джон. — Вообще-то Нью-Йорк расположен на широте Стамбула, но зимы здесь, конечно, похолоднее, поэтому необходимо устроить дренаж, проложить под землей трубы с горячей водой. Но ты же понимаешь, как работают мексиканцы: пока за ними наблюдаешь, как-то копошатся, а стоит отвернуться — стройка замирает. Когда мы прилетели, я позвонил и предупредил, что через пару часов подъеду принимать работу. Конечно, никуда я не собирался, но они поверили. Вечером перезвонили и сообщили, что теннисный корт готов.

Джон, конечно, разыграл ее. А может, и сам не знал, что все благоустройство территории почти закончено: и мощенные плиткой дорожки, и чугунные фонари, и бассейн с изумрудной водой и подсветкой. Даже пальмы уже качали своими длинными широкими листьями. Несколько загорелых до черноты парней в выцветших майках стояли на высокой ограде, сложенной из речного булыжника, и устанавливали на ней металлическую решетку с остроконечными прутьями.