Украденные воспоминания

Снег неотвратимо таял. На асфальте распластались свинцовые лужи, раскрашенные радужными разводами бензина. Весь мир казался особенно грязным, как рваная рана, нанесенная ржавым клинком и распахнутая навстречу весне. Если отбросить всю романтику в весне было что-то гадкое — настало время потом, кровью и слезами продолжать свой род, обновлять все отмершие клетки. Все мыслящие особи потеряли способность соображать, превратившись в одно единственное стремление — умножиться в своем числе. Люди носились по улицам с оголтелыми лицами и выпученными глазами, а вместе с ними бродячие собаки, птицы и воющие ночами кошки.

Илья чувствовал себя чужим на этом празднике жизни во всем ее естественном безобразии. Но внутри у него была легкость: сегодня он наконец-то увидит Андрея.

Он долго болел — прошло около двух недель, показавшихся мальчику вечностью, которая к счастью, наконец-то подошла к концу. Да, вечности ожидания тоже кончаются.

Он словно выпорхнул из клетки и теперь с удивлением изучал мир, изменившийся за время его заточения.

Что-то осталось прежним: безнадежный серый цвет неба; автомобили, куда-то мчавшиеся; родители, провожавшие детей в школу; лужи у школьных ворот; одинокие черные стволы деревьев; мрачные лестницы. Все было по-прежнему мертвым и безрадостным, хотя где-то в глубине уже теплилась и плескалась новая жизнь.

В такие моменты Илье особенно хотелось уехать. Но куда? Кому он нужен? Кто ждет его? Он навсегда останется здесь.

В классе чувствовалось заметное оживление — орали громче обычного, матерные конструкции стали еще изощреннее. Илья пожалел, что вышел из дома, но, заметив Андрея, сразу успокоился. Друг сидел не там, где они сидели обычно, и, положив голову на руки, смотрел перед собой.

— Привет, — весело сказал Илья и положил сумку на стул, рядом с Андреем.

Парень нехотя перевел на него взгляд. Илья с горечью подумал о том, что все это время Андрей не разу ему не позвонил и к телефону подходить отказывался. Им овладели смутные опасения.

— Привет, — холодно бросил друг.

Они немного помолчали.

— Сядь, пожалуйста, где-нибудь еще, — толи попросил, толи потребовал Андрей. Илья остолбенел. Он не мог понять, что это значит.

— Что? — переспросил он.

— Не садись здесь, — пояснил Андрей и голос его прозвучал холодно и грубо.

Значит…

— Почему? — обронил Илья потерянно.

— Не садись и все! — рявкнул Андрей. Он впервые так разговаривал с Ильей.

Мальчик хотел открыто спросить, почему парень вдруг так резко поменял свое отношение, но гордость ему не позволила.

— Больно то нужно, — процедил он презрительно и ушел на свое обычное место.

Он достал из сумки дневник, хотел записать туда свои смешанные эмоции по этому поводу, но быстро передумал.

Сейчас ему казалось, что во всем виновата внезапно свалившаяся им на головы весна, с ее глупостью, похотью и бессмысленным весельем, смехом в лицо смерти. Он ненавидел всех воющих ночами котов, всех влюбленных, проклятую капель за окном. Они наглым и мерзким образом украли у него Андрея, украли так быстро, когда он только обрел его, когда только открыл для себя его многогранный мир…

Илья с нетерпением дожидался звонка. Он самым первым выскочил из класса, чтобы подкараулить Андрея.

— Что случилось? — зашептал он, вцепившись парню в рукав рубашки, когда он наконец-то появился.

— Ничего, — отрезал Андрей.

Илья пытался понять с каким выражением это было сказано, но тщетно. В одном он был уверен точно: его бросили, как надоевшую игрушку.

Андрей первым заметил идущего им на встречу Петрова.

— Оставь меня в покое, — сказал он Илье и направился к Валере.

— Привет, — растянулся в улыбке тот, и они пожали друг другу руки. Илье только и оставалось, что потерянно смотреть им вслед. Илья все ждал, что Андрей обернется, одумается, объяснит ему что-нибудь, но этого не происходило. Зачем? Какое ему дело? Плевать он хотел! С самого начала было ясно, что их дружба не более, чем игра. Может быть Андрей и вовсе поспорил… Но так не может быть… не может…

Илья разозлился, ударил кулаком в стену и разбил кожу на костяшках в кровь. Боль отрезвила его, заставила немного прийти в себя.

Ему стало смешно до тошноты: каким наивным нужно было быть, чтобы верить, что Андрей действительно захочет с ним дружить. Да они же его за человека не считают, о какой дружбе, о каком хорошем отношении может идти речь!

Из класса вышли двое вечных спутников Валеры — Боря и Максим. Отчаяние, написанное на лице Ильи, они сочли особенно забавным.

— А где же Андрюша? — потянул Борис.

— Иди к черту! — крикнул Илья.

Парни переглянулись.

— Да ты осмелел, — заметил Максим, — с чего бы? Никто же за тебя теперь не заступиться.

Илья не знал, что на него нашло, но на обидчика он бросился первым. Максим крепко врезал ему по лицу и оттолкнул в руки Бориса, подступившего сзади.

— Совсем ненормальный? — буркнул тот и тряхнул его за плечи, — олигофрен чертов.