Украденные воспоминания

Мила засмущалась такого обращения. Андрей представил их друг другу, девушку звали Женей, она помогла гостье раздеться, отыскала тапочки и проводила ее в комнату. Всю дорогу Мила изумленно оглядывалась по сторонам: все здесь ее удивляло.

В коридоре, заваленном чужой зимней одеждой, горела разрисованная разноцветными красками лампа, она отбрасывала кругом пестрые блики. Поверх старых обоев были наклеены вырезки из разных газет, какие-то распечатки, рисунки на маленьких листах бумаги.

В большой светлой комнате было много людей и много картин — они висели на всех стенах так плотно, как в французской академии, словно их хотели показать все, но места едва ли хватило на половину. Дым стоял коромыслом — у Милы сразу же закружилась голова, так сильно было накурено в помещении. Ее в полуобморочном состоянии усадили где-то на краешек дивана и она блаженно прикрыла глаза, проваливаясь в сладкое забытье.

Кто-то тихо, в пол голоса читал какое-то до ужаса знакомое литературное произведение. Миле удалось определить автора — это был Куприн, она почти не сомневалась, оставалось только вспомнить название рассказа.

Мила неуверенно подняла ресницы и заметила рядом с собой Андрея. Он внимательно смотрел на нее, сжимал в пальцах дымящуюся сигарету. Девушка в первый раз видела его курящим. Ему нужно было отдать должное — даже этой вредной привычке он предавался очень изящно и утонченно, отчего делался похожим на аристократа. Миле вдруг очень хотелось поцеловать его точеные губы, и она сама испугалась этого желания.

Чтец закончил — им был тощий рыжеволосый юноша в смешных очках, казавшийся на пару лет младше Милы. Он отложил книгу и отпил чего-то из кружки. Все люди, находившиеся в комнате, тут же захлопали и заголосили.

Андрей взял Милу за руку и вывел в коридор.

— Тебе нравится? — таинственным полушепотом спросил он.

Мила заторможено кивнула.

— Хочешь чаю?

Мила улыбнулась.

— Да, пожалуй.

Они вместе пошли на просторную, заваленную разным неизвестным хламом кухню. На венском стуле возле окна сидела темноволосая коротко стриженая девушка и меланхолично курила тонкую сигарету через деревянный мундштук. Их появлению она не придала никакого значения.

— А что это все? — осторожно поинтересовалась Мила, — кто все эти люди? — Мои друзья, — коротко ответил Андрей, — они очень талантливые и образованные люди, но им негде собираться. Я — бездарен, но у меня есть квартира.

— Но ты хороший врач, — возразила девушка.

— Я не поэт, — он как-то робко улыбнулся. Девушка с мундштуком оживленно закивала.

Мила присела на свободный стул и сложила руки на коленях.

— Я пишу стихи, но я тоже не поэт, — тихо проговорила она.

Андрей налил ей чаю и остановился.

— Ты пишешь стихи? Как здорово, — обрадовано сказал он.

— Это плохие стихи, — пожала плечами Мила.

— Кто сказал это? — подала голос до этого молчавшая брюнетка. Комнату наполнил приятный запах какого-то изысканного, травяного чая.

— Все говорят… — вздохнула Мила и опустила взгляд, — моя мама, учительница литературы в школе… в моем возрасте люди часто пишут стихи.

— Люди пишут стихи во всех возрастах, — заметила брюнетка, зажгла новую сигарету и протянула мундштук смущенной девушке, — но не все люди и не во всех возрастах, способны понимать поэзию.

Андрей страдальчески закатил глаза, судя по всему, он устал от рассуждений на подобные темы.

Мила все-таки решилась принять мундштук и неумело вставила его в рот. От дыма сразу же закружилась голова, и заложило уши, она закашлялась до слез. Ей стало стыдно, что в двадцать лет она в первый раз пробует курить.

Брюнетка сразу все поняла и отчего-то развеселилась. Она забрала мундштук и восторженно воскликнула:

— Какая чистая и невинная девушка! Я уже почти влюблена. Прочитай мне свои стихи и я твоя раба!

— Вика, — процедил сквозь зубы Андрей, — почему бы тебе не пойти к остальным?

Мила смотрела на них с глупой улыбкой.

Брюнетка хмыкнула, грациозно поднялась и удалилась. Было заметно, что ее уход лучшим образом сказался на душевном состоянии Андрея, он как-то расслабился, наконец-то отдал Миле чай и тоже присел.

— Не пугайся, — весело сказал он, — тут все с приветом.

— Да… — задумчиво протянула Мила, — мне нравится, — она вдохнула аромат чая и закрыла глаза. Ей было тепло и спокойно, как будто она наконец-то оказалась дома. Здесь никто не придирался к каждому ее слову, к каждому ее взгляду, каждому ее жесту. Каждый человек в этой квартире не боялся быть сам собой и признавал это право за другими.

— Мой отец — художник, — тихо заговорил Андрей, украдкой любуясь девушкой, пока она погружена в свои мысли, — я с детства привык к подобным сборищам. Многих из этих людей я знаю с детства — их приводили родители — художники, музыканты, поэты, приходившие к отцу. Нас оставляли играть вместе, чтобы мы не мешали им обсуждать их «взрослые» темы…

Мила по-прежнему сидела с закрытыми глазами, наслаждаясь звуком его голоса — бархатным, нежным, ласкающим слух. Она думала, что хотела бы слушать его бесконечно, засыпать под него и просыпаться тоже.

— Должно быть, это было прекрасное время? — спросила девушка.