Украденный бриллиант

Амир Садик Мухаммед Хан V Абасси, наваб Бахавалпура, правил княжеством величиной в двадцать четыре тысячи квадратных километров на крайнем севере Индии. Княжество тянулось вдоль Инда и было не из самых обширных, но и не из самых бедных. Наваб был сказочно богат, обожал драгоценные камни и женщин. Он недавно женился на англичанке и решил последовать советам сэра Арчибальда и выставить напоказ и ослепить своих бывших соотечественников великолепными украшениями, которые его красавица Линда носила с изящной небрежностью. Он собирался подарить ей несколько новых камней, возвращаясь домой, естественно, через Париж, и показать всем на свете, что индийские «дикари» умеют жить лучше многих на этой планете.

Его жена даже больше, чем драгоценности, обожала сады. Она заботилась о растениях у себя во дворце, но не сомневалась, что самые красивые сады находятся в Англии, и собиралась показать их своему супругу.

Когда Питер услыхал о приезде богатой четы, он просиял и громко обратился к отцу, вызвав всеобщее удивление, так как до этого не проронил ни слова, до того ему было тоскливо и скучно.

– Отец! – чуть ли не закричал он. – Линда Бахавалпура, безусловно, права: разнообразием и красотой нашим паркам нет равных. И позвольте мне внести предложение. Посоветуйте ей посетить парк замка Хивер. Леди Астор воссоздала его точно таким, каким он был при Тюдорах. Я смотрю на него и не могу налюбоваться, он прекраснее, чем Хэмптон-корт.

– Неизвестно, согласится ли лорд Астор… – начал кто-то.

– Он англичанин, и если пожелание будет исходить от короля, лорд не сможет отказать. И потом это может послужить поводом для чудесного праздника!

Гости по очереди вносили по крупице соли в сладкий пирог Питера, но победа осталась за ним, к великому изумлению его отца.

– Что с вами случилось, сын мой? – не мог не спросить он. – С чего вам так полюбились эти Асторы? Они же не настоящие англичане!

– Мне нравится их замок, он воистину английский и воскрешает роскошь, присущую Тюдорам.

Питер был так рад, что, несмотря на поздний час, не устоял перед желанием позвонить Мэри. Он разбудил ее и страшно напугал.

– Вы не могли дождаться утра?

– Нет, потому что нужно действовать как можно быстрее. Наваб Бахавалпура торопится, и я подумал, нельзя ли приурочить к его визиту и доставку портрета? Будет торжество, много народу.

– Почему бы и нет? Но вы-то что задумали?

– Мне самому еще ничего не ясно, но я чувствую, вот-вот найду что-то очень важное.

Питер находился в таком возбуждении, что ему и в голову не приходило отправиться в спальню и лечь в постель. Юноша чувствовал: сна нет ни в одном глазу, ни тем более в обоих. Он облачился в мягкий уютный халат, потому что начало весны было прохладным, и отправился в библиотеку, сердце его обширной квартиры. Это была самая красивая комната, смотревшая окнами на Гайд-Парк и отгораживавшаяся от него темно-зелеными бархатными портьерами. Обставлена она была в стиле Регентства, и чужаком в ней себя чувствовал только удобный мягкий диван, на котором предавался размышлениям и дремоте хозяин. Стены были заставлены шкафами с книгами, переплетенными в светло-коричневую кожу, с золотым обрезом, на каждой из которых красовался герб Картлендов или бывшего владельца, так как книги были старинными. Самые древние, набранные чуть ли не самим Гутенбергом, хранились в тайнике за портретом одного из прапрадедов Питера в пудреном парике. Честно говоря, ни предок, ни портрет не отличались особыми достоинствами, зато зеленый камзол очень подходил к портьерам.

Библиотека была своего рода святилищем, куда допускались только Финч и еще старуха-горничная, с незапамятных времен обметавшая семейные сокровища веничком из перьев.

Прежде чем усесться за письменный стол и закурить внушительную сигару, Питер проверил, сколько виски осталось в хрустальном графине, стоящем среди рюмок на низком столике.

– Сегодня мы будем работать, – объявил юноша Финчу, который обычно делил с хозяином его ночные бдения, порой длившиеся до зари. – И того, что у нас есть, нам хватит.

Финч, точно так же как его друг, не любил долго спать и считал – не без оснований, – что его милость, за исключением редчайших случаев, не слишком отягощает его заботами; вдобавок он был уверен, что мозг у него работает куда интенсивнее в состоянии бодрствования, чем на самой мягкой подушке.

Питер поделился с Финчем своими соображениями о подвиге, как он называл предстоящее предприятие – да, так оно и было на самом деле, – сожалея, что у них слишком мало времени на его осуществление: почетные гости объявили, что не намерены задерживаться в Англии.

– В любом случае, даже если двор явится не весь, гостей в Хивере будет много. Так что понадобится дополнительный штат прислуги.

– Они могут вызвать ее из Кливдена, – заметил Финч. – Впрочем, вряд ли, так как представители старшей ветви рода Асторов тоже будут приглашены, а они весьма чувствительны к соблюдению иерархии и всякого рода нюансам. Но короля и королевы не будет.