Украденный сон

Странно, правда? Может, я и не люблю. Лешку той страстной любовью, о которой пишут в книгах, но я, наверное, на такую любовь просто не способна. Я его люблю, как умею. Конечно, у него бывают заскоки по части ярких пышногрудых брюнеток, но это длится от двух часов до двух дней, а потом он возвращается ко мне, потому что нам хорошо друг с другом и плохо со всеми остальными. Ну, что греха таить, и у меня были другие мужчины, в одного из них я даже была влюблена до замирания сердца. Но все равно Лешка был и остался моим самым близким и родным. Между прочим, никто никогда не будет выхаживать меня так, как Чистяков, когда я болею. А болею я, Кирюшенька, порой довольно тяжело, имей это в виду. У меня была травма спины, и теперь, стоит мне поднять что-нибудь тяжелое, она довольно громко заявляет о себе. Тогда я ложусь на пол, потому что не могу лежать на мягком диване, и тихо погибаю. А Леша делает мне уколы, готовит еду, помогает встать и вообще выполняет функции медсестры. В такие дни он переселяется ко мне, хотя живет и работает в Подмосковье, и добираться от моего дома до работы ему приходится два с половиной часа. Но он ни разу не пожаловался и ни разу не отказался мне помочь. Так как ты думаешь, Кирюшенька, имею я право рисковать Лешей Чистяковым?

Мерная ходьба и крепнущий звук собственного голоса успокоили Настю.

Озноб, сотрясавший ее, прошел, она даже немного согрелась, руки уже почти не дрожали. Она внимательно посмотрела на собаку и убедилась, что и та стала гораздо спокойнее. "Хорошо, – удовлетворенно подумала она. – Значит, мне и в самом деле удается взять себя в руки. Кирилл это чувствует".

Настя рискнула расширить сферу активности и вышла на кухню. Пес незамедлительно последовал за ней, сев у двери и опять застыв как изваяние.

В три часа ночи Насте наконец удалось поесть и выпить крепкого свежезаваренного кофе, около четырех она настолько осмелела, что простояла минут двадцать под горячим душем. К шести утра она собрала со стола исписанные и исчерченные непонятными закорючками листы бумаги, разорвала их на мелкие кусочки и выбросила в мусорное ведро. Кирилл мирно лежал у ее ног, положив нос на мягкий шлепанец, всем своим видом как бы говоря:

"Вот теперь ты совсем успокоилась, ты не пахнешь страхом, и я больше не нервничаю. Поэтому я даже могу лечь около тебя".

Она посмотрела на часы. До приезда Андрея Чернышева оставалось чуть больше сорока минут. Настя подошла к зеркалу и подмигнула своему отражению. Теперь она знала, что ей делать.

Глава восьмая

Василий Колобов нетерпеливо вскрыл конверт и вытащил письмо, отпечатанное на машинке.

"Ты позволяешь себе распускать язык У тебя короткая память, Колобов.

Если не хочешь повторения пройденного, приходи завтра, двадцать третьего декабря, по адресу, который тебе известен, в половине двенадцатого вечера. Сообщишь в милицию – до места не доедешь".

Колобов медленно положил письмо в карман и поднялся на лифте в свою квартиру. Опять они его достают! Не ходить? Нет, лучше пойти, "повторения пройденного" он не хотел. Били эти подонки больно.

Полковник Гордеев вызвал к себе Селуянова.

– Николай, мне нужно тихое темное место в районе Савеловского вокзала.

Коля Селуянов в свое время пришел работать в милицию, повинуясь внезапному и совершенно необъяснимому порыву. До этого он с самого детства мечтал стать градостроителем, в его голове рождались бесконечные идеи усовершенствования застройки Москвы, чтобы в ней всем было удобно: и пешеходам, и водителям, и детишкам, и пенсионерам, и домохозяйкам… Он знал родной город, как собственную квартиру, каждый закоулок, каждый проходной двор, каждый перекресток, где в "час пик" скапливались автомобильные пробки. Эти знания были весьма полезны в работе, и ими пользовался не только сам Селуянов, но и все его коллеги.

Коля задумался, потом придвинул к себе чистый лист бумаги, взял ручку и начал быстро чертить схему.

– Вот здесь есть хорошее место, – он поставил крестик на чертеже, – это минут семь медленным шагом от вокзала. Там арка и глухой двор, дом на капитальном ремонте, жильцов нет. Потом еще вот здесь, – на схеме появился второй крестик, – тоже тихо и безлюдно, особенно ночью. Ориентир – киоск «Роспечать», через пять метров поворот налево, и сразу за углом – три коммерческие палатки. Они стоят очень удобно, с фасада кажется, что вплотную друг к другу, а сзади видно, что между ними есть пространство. По ночам эти палатки не работают. Хватит или еще нужно?

– Давай еще парочку на всякий случай, – попросил Гордеев.